Итак, я работал в трех театрах. Репертуар театра Мейерхольда составлялся в зависимости от репертуара Первой студии, а репертуар Театра имени В. Ф. Комиссаржевской — от репертуара первых двух театров. Но, несмотря на такую загрузку, деятельность моя ширилась. Этот театральный сезон был чреват для меня еще одним событием, сыгравшим большую роль в моей дальнейшей судьбе.
В эти годы оживилась и приняла новые организационные формы советская кинематография. Осенью 1923 года было создано акционерное общество «Межрабпом-Русь», в дальнейшем преобразовавшееся в «Межрабпомфильм». Инициаторы — Алейников, Трофимов и другие — поставили себе задачу создать сначала один фильм. Постановка фильма была поручена возвратившемуся из-за границы режиссеру Я. А. Протазанову. Это и было то самое начинание, о котором говорил мой знакомый в Ялте. Основой для сценария будущего фильма послужил роман А. Н. Толстого «Аэлита», где повествуется о фантастическом полете на Марс.
Среди приглашенных для участия в новом фильме актеров оказался и я. Руководители нового общества видели меня в «Укрощении строптивой» и в «Рогоносце» и хотели испробовать мои возможности, чтобы в дальнейшем сделать из меня кинематографического комика. В виде пробы мне была поручена в «Аэлите» небольшая комическая роль сыщика Кравцова.
Съемки начались очень скромно, потому что средства у общества были ограниченны. Впервые я участвовал в съемке на натуре во время Октябрьской демонстрации 1923 года. В течение осенне-зимнего сезона состоялось еще несколько съемок на натуре. И только ближе к весне были подготовлены декорации и база для съемок в павильоне фабрики «Межрабпом-Русь» в Петровском парке. Происходившие через большие интервалы съемки почти совершенно не отвлекали меня от столь насыщенной театральной работы. Первое время я не мог еще освоиться и разобраться в работе для кино. Просмотрев материал, заснятый на натуре, я ужаснулся. Хоть бросай актерскую работу! Мои движения были нечетки, невыразительны. Я сливался с другими исполнителями, получалась какая-то каша. Однако, увидев свою работу на более близких планах, снятую в павильоне, я был удовлетворен. В ней уже не было той спешки и почти случайных мизансцен, которые невольно получались на снятых с общего плана натурных кадрах.
Я получил первый наглядный урок разницы в примитивной технике игры кинематографического актера на крупных и общих планах. Эта разница не ощущалась в театре, но в дальнейшем я понял, что и в театре могут быть «первые планы». Это бывает в том случае, когда все внимание на сцене для зрителя сосредоточивается на одном актере. Это сосредоточение достигается всеми имеющимися средствами театра и режиссера: светом, мизансценой, вниманием партнеров, акцентированием на данном первом плане и пр. Самый крупный актер может оказаться бессильным на сцене, если он вздумает играть одними глазами или пользоваться тончайшими нюансами интонаций на фоне передвигающихся в это время партнеров, к тому же не будучи соответственно освещен, или в том случае, когда от него будет отвлечено внимание зрителей. Оказывается, что эту простую истину не всегда знают и оценивают молодые актеры. Я. А. Протазанов на первых же порах своей работы учил меня «чувствовать на лице свет», «находиться в свете», «быть более выразительным в жестах и движении на дальних планах и при массовых сценах». Эта, казалось бы, примитивная техника кинематографического актера бывает полезна и на сцене театра. Но как много даже опытных актеров проходят мимо этих золотых кинематографических правил.
Свободное копирование
