Дальнейшие поиски я продолжал почти без надежды. У меня было конституционное право на труд. Об этом, как о величайшем завоевании социализма, было известно всему миру. Но у меня не было никакой возможности устроиться на работу, если работодатель не хотел взять. А работодатель только один — государство, партийно-государственный бюрократический аппарат. Как ты его обойдешь? Как прорвешься сквозь рогатки, выставленные этим аппаратом? Меня начинало охватывать отчаяние. Мы с женой уже немолоды, у нас беспомощный сын. Пока что жена своим шитьем как-то нас продержит. А впереди старость, полная беспомощность и никто, ничем не поможет. Социализм даже веревки не даст, чтоб повеситься. Он, по словам Ленина, даже веревку, нужную для того, чтоб вешать капиталистов, собирается занять у них самих.
Но судьба и на этот раз сжалилась над нами. Иду как-то по Комсомольскому проспекту в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Вижу объявление: «Требуются вахтеры на учительскую туристскую базу. (Средняя школа № 11)». Иду туда. Действительно, требуются. Я соглашаюсь сам и рекомендую жену. Директор школы, он же и директор базы смотрит мой паспорт, записывает мою фамилию, имя и отчество из моего паспорта, а жены — с моих слов. И мы — вахтеры. С окладом 60 рублей каждый.
— Когда на работу? — осторожно, с опаской спрашиваю я, ожидая, что ответом будет: сходите туда-то и туда-то, в отдел кадров, и принесите направление. А как принимают отделы кадров я знаю. Но ничего подобного не происходит. Наоборот, директор говорит приятное: «Если у Вас имеется возможность, заступайте сейчас». И я заступил.
Но вахтерами мы долго не проработали. Меня «опознали». Дело в том, что наша турбаза была создана для провинциальных учителей, желающих провести свой отпуск или часть его в Москве. Поэтому ехали часто семьями. И вот одна учительница приехала с мужем. А муж — военный — майор, учился в академии в то время, как там развертывалась моя партийная драма. Он, конечно, мог бы и не признать не очень близкого ему генерала в обличье какого-то швейцара, но ко времени его приезда, к нам было уже привлечено внимание туристов-учителей. Дело в том, что моя жена — человек общительный, быстро перезнакомилась с учительницами. А так как она знает литературу, театр, музыку, то наиболее любознательные из туристок группировались вокруг нее, и нередко вели с нею увлеченные беседы. В ходе этих бесед Зинаида иногда сталкивалась с вопросами ей малознакомыми, и тогда она обращалась ко мне. Если мне этот вопрос был ясен, я обстоятельно отвечал на него. Отсюда и возникли вопросы-сомнения: «Что это у нас за вахтеры такие грамотные». Это и толкнуло майора на то, чтоб присмотреться ко мне.
Однажды, когда я чистил щеткой ковер в коридоре, сзади послышалось тихое: «Товарищ генерал!» Я не отреагировал. Он вышел вперед и, глядя мне в лицо, спросил: «Это Вы, товарищ генерал?»
— Нет, не я, — недовольно ответил я и занялся своим делом, показав тем самым, что не имею желания говорить на эту тему.
Но он на этом не остановился. Вскоре все туристы знали, что швейцарами у них работают генерал с женой. И это все за то, что генерал «выступил на партийной конференции против Хрущева». Все были возмущены «несправедливостью». Группа туристов отправилась в ВЦСПС и подняла шум: почему культурных и заслуженных людей держат в швейцарах, а групповодами — люди необразованные, малокультурные. Результат двойной. Первый. Нас обоих из швейцаров произвели в групповоды, на чем мы выиграли около 30 рублей в месяц. Второй, в следующем году нас не приняли ни на эту турбазу, ни на другие подобные, не только групповодами, но и вахтерами, хотя у нас были великолепные характеристики, а заявления мы подали задолго до открытия турбаз, которые даже к открытию имели большой некомплект в групповодах и вахтерах.
Работа групповодами не только дала нам средства к существованию, она была вместе с тем чрезвычайно интересной. Я душой отдохнул в общении с чистыми, любознательными людьми, наслаждался посещением музеев, галерей, зрелищных предприятий. Это было, как курс лечения после психушки. Но работа эта была, к сожалению, временной. Турбаза закрывалась 15 августа, т.к. 1-го сентября начинались занятия в школе. Вопрос о куске хлеба вновь встал на повестку дня. Но за это время я узнал, что есть места, где на работу можно поступить даже без предъявления паспорта. Так, мне сказали, можно было поступить рабочим в магазин. Я решил это проверить. Идя по улице в последний день своей работы на турбазе, я зашел в овощной магазин. Спрашиваю директора. Меня направляют в подвал. Невысокий, худощавый, подвижный мужчина.
— Вы — директор? Я насчет работы.
— На сколько времени?
— Да насколько придется. Насколько сил хватит.
— Значит Вы хотите постоянным рабочим в штат?
— Да, конечно.
— А паспорт у Вас есть?
— Да! Есть! — и я лезу во внутренний карман.
— Не надо сейчас, — делает он нетерпеливое движение. — Когда понадобится, спросим. А сейчас сходите к делопроизводителю. Пусть запишет Вас в штатный список. Когда Вы сможете выйти на работу?
— Да когда прикажете. Хоть завтра.
— А сегодня Вы не могли бы начать? Сейчас. До конца рабочего дня осталось всего 4 часа, но я Вам запишу полный рабочий день. Сейчас начнется вечерний завоз, а у меня совершенно нет рабочих.
Так я стал рабочим магазина «Фрукты — овощи» № 7. Работа через день по 12 часов. Оклад 65 рублей. Кроме этого, бесплатный обед за счет директорского фонда. Кроме того, бесплатно брак фруктов и по пониженным ценам подпорченные фрукты и овощи. А сверх всего этого почти узаконенное «несунство». Я видел это, но себе позволить, естественно, не мог. Для меня это действие смягчить словом было невозможно. Называй, как хочешь, хоть и «несунством», но по смыслу это все же воровство.
Но однажды, когда я выходил после работы из магазина, меня остановил Семен Абрамович (директор).
— Петр Григорьевич, пойдемте со мной! — и он повел меня в подвал. Там взял мою хозяйственную сумку, наложил в нее фруктов и сказал: «В таком объеме можете брать всякий раз, идя с работы».
— Нет, Семен Абрамович, я этого делать не буду.
— Я так и думал. Ведь я знаю, кто Вы такой. Но я прошу Вас обязательно брать. Иначе Вы у нас работать не сможете. То, что я Вам сейчас показал, я в свое время показывал всем рабочим, но люди увлекаются и перехлестывают указанные мною нормы. Время от времени мы обыскиваем таких «увлекающихся» и наказываем. Так вот, если Вы не будете делать того, что делают все, т.е. уносить с работы, Вас будут считать доносчиком и жизнь Ваша станет невыносимой.
— Ну, раз Вы знаете, кто я, то я Вам скажу, что нести мне еще опаснее. Меня не Вы, а другие могут обыскать при выходе, чтобы скомпрометировать.
— Петр Григорьевич, об этом не беспокойтесь. Если бы такое случилось, я всегда подтвержу, что это выдал я, лично, в порядке премии.
Так я стал «несуном», т.е. делал то, что делают в СССР все, кто не получает достаточно на жизнь в виде заработка.
Свободное копирование
