Но избиратель тоже себе на уме. Он понимает свое значение и держится того убеждения, что раз из личных расчетов его угощают, поят, то отчего же и не выпить; ибо для него только теперь и праздник, а в другое время, например, та же атаманша его и на порог не пустит, потому что чирики у него, во-первых, намазаны дегтем, и дух от них тяжелый, а во-вторых, на чириках еще и навозу приволочет. И он угощается… у атамана, у «гражданского» писаря (тоже составляет партию), у Фомича (тоже претендент), у Ивана Петровича и у многих других… И всем говорит одно: «у нас старики порешили больше никого, как вас болдировать»… В то же время и священник не без удовольствия замечает, что с приближением дня выборов почаще стали заказывать некоторые из благочестивых граждан молебны с акафистом, а атаман так и по два разом. И вот, наконец, наступает 20 октября – день выборов, день величайших волнений для одних, злорадства для других и день всеобщего пьянства. И каково же должно быть огорчение станичного атамана, когда те самые выборные, которых он поил, которые льстили ему, давали обещания, называли хозяином станицы, – теперь вдруг общим, дружным криком заявляют:
– Довольно с тебя, Андрей Федотыч! карманы набил и довольно! Два дома тебе нажили, дай теперя и другому нажить!..
И атамана прокатывают на вороных, причем какой-то остряк из выборных, после счета шаров, говорит во всеуслышание:
– Пролетели три годочка, как три майских денечка!..
Послушаем, кстати, что рассказывает о выборах Иван Спиридонов (он ныне состоит в числе «выборных»).
– Первым долгом катили на старого атамана, – виновато улыбаясь, начинает Иван Спиридонович рассказ. – Обчество сперва долго не приступало: не желаем присягу принимать на болдировку старого атамана, и кончено дело! Ну, тут заседатель стал склонять к убеждению: «господа! нельзя же не болдировать старого атамана». Ну, стали катить его на первых порах, выкатили 47 шаров, – не вышел в кандидаты. Во-вторых, катили Ивана Петровича, Ивлия и Николая Александровича. Эти все трое вышли. И больше катить не стали. Ну тут, на этом сходе, выпитых не было; только З. заседатель сказал: «ты удались». Но атаман после выборов зараз в N-цу, к окружному генералу. В это время и мне также трапилось туда поехать: купил я пшеницу с аукциона и принял себе двух друзьев, и согласились мы – одному съездить в М. узнать про цену, а другому в N—цу… Вот я-то и поехал в N—цу… Еду оттуда, встречается атаман с Марковной своей вместе: колокольчики подвязаны – значит, тайно едут. Ну, там он разобъяснял окружному, что будто неправильность была в выборах, будучи пьяные все были, и выбранных кандидатов всех очернил. Но тут пьяных, можно сказать, почти не было; были, действительно, выпитые, как всегда во время схода, но пьяных не было; один лишь З. и то его заседатель не допустил. Но уж вот второй раз, как болдировка была назначена, тут уж бы-ыло пьянство… Ну, было! Тут за неделю стали поить; старый атаман сколько денег тут посадил! От него в нескольких местах поили (помимо того и у себя он поил): это все старого атамана руку одерживали. Потом атаман на М. напал. Тот сперва, было, не хотел: он Ивана Петровича руку держал. А Иван Петрович говорит: «Ты пить-то пей и деньги бери, а дело свое делай; тогда мне все перенеси, что у вас будет говориться и делаться»… Ну, они и пили! На сбор явились до того все пьяны, до того пьяны, что сроду так не было!.. Шум, гам… Заседатель пробовал склонять к увещанию, – ничего не действует! Батюшка с своей стороны стал говорить: «вы хоть присягу-то примите»… – «Не желаем присягать! Вы нам почерните прежних кандидатов! Чем вы их почерните? Чем они не хороши?» Заседатель говорит: «Я их ничем не могу почернить, для меня они хороши, но раз предписано окружным атаманом выбрать новых, я не могу…» А атаман научил своего брата Яшку купить водки; купил Яшка водки, сколько уж там четвертей, – я не знаю, принес ее в пожарный сарай, в бочку поставил, а сам верхом на бочку сел, и в руках у него чайная чашка: «пожалуйте, господа старики!» Ну, тут все выборные один по одному выйдут из майданной, зараз – в сарай, цапнут там из чайной чашки водки и – назад… Катить стали на старого атамана, пятьдесят семь накатили, – вышел в кандидаты двумя шарами. Одиннадцать заявлений было, и всех катили в это время. Тут на Федора Иваныча больше всех накатили; старый атаман оказался четвертым, и даже пятый вышел в кандидаты. Представляются к утверждению три кандидата, а заседатель говорит – четырех… Почему такое? Коль четырех, представляйте в таком случае всех пятерых! Так пятерых и представили… А здорово окружному атаману, как видно, старого хотелось! Уж какой-нибудь тут секрет должен быть…
Свободное копирование
