9. Толки и переговоры с Иваном Васильевичем насчет участвования нашего в "Москвитянине". Я сначала сказал, что так как определенная и весьма большая разница в наших убеждениях очевидна, но тем не менее нельзя отрицать личных симпатий, искреннего уважения к его лицу, то, я полагаю, лучше было бы подождать книжку-другую журнала и потом посмотреть, возможно ли нам участвовать. Беспристрастие есть своего рода неопределенность и апатия, личное уважение есть тоже личность, вредная делу. Сверх того, Иван Васильевич не дошел до последней точки москвизма, но вся его партия щеголяет дикими и исключительными антигуманными мыслями. Хомяков согласился со мною и присовокупил, что он не дал бы статьи Грановскому. Я заметил ему, что, проводя туже консеквентность, Грановский не взял бы и не поместил бы ее. Многосторонность симпатий nous éparpillent {рассеивает нас (франц.).-- Ред.}; надобно резко и определенно обозначить, в чем наша мысль, и прямо высказать делом и словом невозможность общения с противуположным мнением.
Жалкие и парадоксальные мнения отчаянных славянофилов не так бы бесили, если б они были только нелепы, а то они нечеловечественны и противны. На похоронах Погодиной в лютеранской церкви они держали себя неблагопристойно,-- я просил Хомякова вспомнить, как он рекомендовал поступить с иностранцем, который бы не снял шляпы в проходе сквозь Спасские вороты.
Потом толки о Гагарине. Хомяков находит наглым и дерзким до невероятности намерение его возвратиться сюда проповедовать католическим пастором, натурализовавшись французом. -- "Ну, да если он убежден чисто и благородно, что католицизм есть единая дверь ко спасению..." -- "Да как же он отказался от отечества?"-- Не от отечества, а для своего спасения от каторги принял он вид француза. Этого он понять не мог. -- "Если б, -- говорит он,-- англичанин сделал подобный поступок..."-- Ну, что же, был бы кругом виноват, потому что в Англии его защищал его закон и пр.
Свободное копирование
