Лубянка. Бессонные ночи. Тогда это называлось сонотерапией. Они не били, но вызывали на следствие около одиннадцати вечера. Всю ночь допрашивали, не давали спать. Но что там допрашивать? Меня обвиняли в том, что я хотел первого мая 1950 года совершить теракт против вождя народов. По их отчетам получалось, что они меня во время арестовали, тем самым предотвратив покушение. А арестовали меня 4 апреля. Я подписал обвинение. Там было написано, что я проходя мимо мавзолея в девятом ряду хотел выстрелить в Сталина.
Абсурдность этого обвинения была очевидна. Но то, что я подписал, потом сыграло роль в досрочном освобождении. Это конечно был цирк, но цирк кровавый. Эти бессонные ночи, когда все уже вертится перед глазами, когда уже теряешь сознание от бессонницы. Но я очень благодарен следователю. Он объяснил мне условия игры - подпишешь, не подпишешь - это не имеет никакого значения. Если не подпишешь, мы из тебя сделаем калеку, и ты все равно подпишешь. И я решил - а зачем калечиться, если потом все равно подпишу. КГБ была четкой выверенной конторой. Не знаю, то ли гестапо копировало КГБ, то ли КГБ гестапо.
Все, что им надо было, они получали. Они делали процессы. А потом выяснилось, что у них было много планов. Известным специалистом по еврейскому процессу был там такой подонок, начальник отдела по особо важным делам Рюмин. Потом его расстреляли как собаку. Я отсидел на Лубянке месяцев 5, потом меня отправили в воронке на пересылку. А пересылкой была тогда Бутырская тюрьма.
Меня поместили в огромнейшую камеру - 3 яруса нар, одна параша. Ужас просто, ужас. Ну а потом потихоньку разгружали, разгружали, отправляя в лагеря.
