Следующей зимой 1913/14 года у меня закончился глубокий траур, но я намеревалась принять лишь незначительное участие в обещающем быть веселым сезоне. Судьба распорядилась по-иному, и последнюю предвоенную зиму я провела постоянно танцуя.
И это было последнее веселое время перед тем, как разрушилось все, что составляло основу нашей блистательной юности и жизни, и казалось, будто все мы инстинктивно чувствовали, что должны есть, пить и веселиться.