Как-то, пока я еще была в Вене с Лои Фуллер, мне случилось танцевать в Kunstlerhaus на вечере для артистов. Многие подходили ко мне с букетами красных роз, и, танцуя Вакханалию, я была совершенно покрыта цветами. Там, между прочим, присутствовал венгерский импресарио Александр Гросс. Он ко мне обратился, говоря: "Если хотите составить себе блестящую будущность, приходите ко мне в Будапеште".
И вот, смертельно запутанная средой, в которую попала, и охваченная одним желанием бежать из Вены с матерью, я естественно вспомнила предложение г. Гросса и поехала в Будапешт в надежде найти лучшее будущее. Он представил мне контракт на тридцать самостоятельных вечерних выступлений в театре "Урания".
Это был мой первый контракт, по которому мне приходилось танцевать перед публикой в театре, и я заколебалась. "Мои танцы для избранных, - сказала я, - для артистов, скульпторов, художников и музыкантов, но не для толпы". Александр Гросс протестовал, говоря, что артисты являются самыми взыскательными критиками, и что если мои танцы нравятся им то, безусловно, понравятся и широкой публике.
Меня уговорили подписать контракт, и пророчество Александра Гросса исполнилось. Первое выступление в "Урании" прошло с неописуемым успехом. Я танцевала в Будапеште тридцать вечеров при полных сборах.
Ах, Будапешт! Стоял апрель месяц, была весна. Как-то вечером, вскоре после первого выступления, Александр Гросс пригласил нас ужинать в ресторан, где играла цыганская музыка. Ах, цыганская музыка! Тут впервые пробудилась моя юная чувственность. Что удивительного в том, что под эту музыку мои дремавшие чувства раскрылись, как цветы. Есть ли что-либо подобное ей, этой цыганской музыке, рожденной землей Венгрии?
Свободное копирование
