Плавание от Бразилии до входа в Великий океан - 11

Февраль. 26 — 28 Марта. 2

В половине 9 го часа Астроном Горнер из взятых меридианных высот многих звезд нашел широту 54°,46', которая 15 ю милями была севернее, нежели по моему счислению; в следующий же полдень найдена, была разность 27 миль к северу и 18 миль к востоку. Обойдя мыс Сан-Жуан плыли мы при крепком северном ветре чрез всю ночь на StW. В 8 часов поутру (Февраля 26) находились мы, по счислению моему, несколькими минутами южнее мыса Горна. В сие время начал я держать курс еще западнее; но чрез полчаса после того сделавшийся ветр от SSW и уклонившийся под вечер к западу, дул так крепко, что мы принуждены были убрать все паруса и оставаться под зарифельными марселями. Во весь день показывались нам Альбатросы, морские ласточки и другие разные роды птиц бурных, ночь была так же весьма бурная с жестокими шквалами, дождем и градом. Поутру (Февраля 27 го) ветр стих, и позволил нам прибавить парусов; но волнение продолжалось весьма сильное и качало корабль чрезвычайно. Барометр, опустившийся вчера по утру с 29 на 28 1/2 дюймов, поднялся хотя опять на 2 1/2 линии; однако погода не обещала ничего доброго, и была так холодна, что ртуть в термометре опустилась на палубе до 3 х градусов. Казалось, что земля Штатов была пределом двух стран, одна другой совсем противных. До сего пользовались мы прекраснейшею погодою и почти всегда попутным ветром; что доказывается чрезвычайно успешным, 21 день продолжавшимся плаванием нашим от острова Св. Екатерины до земли Штатов. Но едва только обошли мы оную и приближились к широте мыса Горна, вдруг встретили нас холодная погода, всегдашнее мрачное небо и противный ветр от SW. Прежнее весьма счастливое плавание наполняло мысли наши приятными воображениями и мы мечтали, что чрез несколько недель пренесены будем в благословенные страны великого океана; но западный ветр, казавшийся быть продолжительным, лишил нас лестной сей надежды и доказал, что мы дерзновенно хотели полагаться на всегдашнее благоприятство ветра. Хорошая погода, которою в полдень ободриться надеялись, была, как то и ожидал я, кратковременна. В 2 часа нашел нечаянно столь жестокий шквал, что мы с трудом могли обезопасить паруса свои. После оного дул ветр хотя и крепкой, однако еще не уподоблялся шторму. В 5 часов покрылось небо облаками. По всему горизонту показались, от 5 ти до 6 градусов высотою, белые снежные облака. Столпообразный вид оных казался быть величественным, но при том и страшным. Убрав все паруса, оставили мы только штормовые стаксели и ожидали нашествия облачной сей громады, к нам приближавшейся. Она нанесла на нас шквал, сопровождаемый градом, чрезмерно свирепствовавший несколько минут и преобратившийся после в продолжительный крепкий ветр, которой господствовал во всю ночь при сильных порывах, нося корабль наш по влажным горам моря. Опустившийся после первых порывов на 2 линии барометр и настоящее возмущение в Атмосфере вообще советовали нам приготовишься к претерпению жестокой бури; по учинении сего препроводили мы ночь довольно спокойно. Ветр дул попеременно от W и SW. По утру 28 (Февраля 28 го) несколько оный уменьшился и к полудню сделался довольно умеренным. Показалось солнце; определенная нами широта была 58°,23', долгота же 64°,00'. Под вечер претерпели мы опять несколько жестоких шквалов; в 8 часов настал шторм от SW и свирепством своим уподобился бывшему 15 го Сентября в Скагерраке с тою притом разностию, что волны носились здесь как горы. По утру вместо того, чтобы умягчиться, как то мы с надеждою ожидали, сделался он еще свирепее с чрезвычайно сильными порывами, сопровождаемыми снегом и градом. Во время сего шторма не видали мы более никаких птиц кроме некоторых малых, летавших около корабля нашего перед самою бурею, которая была однако последняя в сие время. Под вечер сделалась она слабее. На другой день дул ветр довольно умеренный; 2 го же Марта настал день прекраснейший. Чувствованное нами в оной ободрительное удовольствие может представить себе только тот, кто терпел на море подобное возмущение, на которое морской человек не должен бы ни как жаловаться, естьли бы оно не сопровождалось холодом, угнетавшим нас всех до крайности. Термометр показывал на шканцах только четверть градуса выше точки замерзания; в каюте моей в продолжении двух недель стояла ртуть в термометре всегда почти на трех градусах; однажды только показывала несколько выше 5 1/2. Посему судить можно, что каждый из нас радовался лучам солнечным и поспешал на верх, чтобы сколько нибудь обогреться. Парусы, платье и постели развесили для сушенья, бывшего весьма нужным, не взирая на то, что из каждой вахты определил я прежде того нарочного, долженствовавшего по смене с оной сушить мокрое платье на кухне. Сверх того приказывал я, как скоро только качка корабля позволяла, разводить огонь всякой день в нижней палубе, где было тогда теплейшее и приятнейшее на корабле место. В сие ж время отправляемы были и другие немаловажные работы. Во время шторма приметили мы течь в носу корабля нашего; почему и опустили на веревке Тиммермана, которой скоро нашел поврежденную доску внешней обшивки и укрепил оную свинцовым листом. Канаты от якорей отвязали, кои из предосторожности оставили до тех пор, пока обойдем землю Штатов и коих по сие время отвязать было не возможно. День сей так же нам благоприятствовал для наблюдений наших. Трое суток уже не определяли мы ни широты, ни долготы; теперь мы узнали, что во время шторма увлекло корабль наш на 25 миль к северу и 42 мили к восток и увидели, что мы в шесть дней не подвинулись ни на минуту далее к западу от мыса Сан-Жуана. Сие обстоятельство, хотя и уменьшило общую нашу радость; однако сделавшийся слабой ветр от NO и преобратившийся скоро в свежий ободрил нас опять приятною надеждою. Хотя мы и не имели ни одного больного; но продолжительная худая погода в сей дальней редко безтуманной широте, должна наконец возродить в теле начальную порчу жидкостей, могущую произвести со временем опаснейшие болезни, которых после ни бдительнейшее старание, ни усерднейшее попечение отвратить уже не возможет; почему и необходимо было брать все меры предосторожности.