5 декабря 1982 г.
«Я опять одинок». Прибыл в Узкое, о котором столько слышал, но никогда не бывал, хотя без числа проезжал мимо и видел за деревьями, в таинственной глубине, золотые купола усадебной церкви.
Двухкомнатный «люкс» слегка отдает кошмарным Дороховым. Вторая комната – спальня – так же камероподобна, мрачна, голостенна, давяща. Холодно. «Истопники запили»,- и это в академическом санатории, излюбленном пристанище лучших и самых важных государству умов России.
В башке толкутся мысли о пропавшем в аэропорту чемодане со всеми материалами по Кальману, не восстановимыми в Москве, и с рахманиновской папкой. Черт дернул меня тащить ее в Венгрию, думал: будет свободное время – хоть немного двину вперед застопорившийся сценарий. А я ее и не открыл. Нужно всё это преодолеть. Кальмановские материалы мне частично восстановят в Будапеште, план я заставлю себя вспомнить, книжку Мусатова достану в библиотеке; кое-что, конечно, не вернуть: записи разговоров с его современниками, выписки из газет, наброски сцен, но тут уж ничего не поделаешь. С Рахманиновым проще, хотя и докучнее, надо опять погрузиться в трехтомники и двухтомники неутомимей Апетян. А еще лучше – сразу сесть за сценарий, ведь поначалу он совпадает во многом с моим рассказом «Сирень». А там, глядишь, я разойдусь и буду лишь заглядывать в апетяновские тома.
Сейчас ушла от меня врачиха: молодящаяся старуха, с тихой, неотчетливой речью и неожиданной кокетливой улыбкой. Сумасшедшая.
Вчера на даче была жутковатая сцена. Проня* почти употребил Людину мамашу, которая не только не противилась, но была явно горда успехом у такого породистого кавалера. Надо кончать с подобного рода сборищами, хотя бы из уважения к месту, где я работаю.
____________________
* Эрдельтерьер.
Свободное копирование
