1 ноября 1982 г.
Утром пришли: режиссер Габор Колтай, редактор Катя и переводчица Ольга. Обсудили программу. Они принесли кучу материалов. Режиссер производит впечатление человека рассеянного, несобранного или же что-то не решившего. Редактор деловита, серьезна, точна. У переводчицы обострение язвы, она нервна и раздражительна. По завершении переговоров Ольга наивно пыталась пристроить меня к дешевой посольской столовой. Разумеется, столовая давным давно закрылась. Нам объяснили, что поесть советскому гражданину можно в столовой при комендатуре, в трех-четырех километрах отсюда, «если пустит солдат». В этом было что-то опереточное. Пообедали в кафетерии самообслуживания. Я видел, как одноногий калека примерно моих лет, извинившись перед дамой и деликатно улыбаясь, втиснулся с костылями за соседний столик и стал доедать чью-то еду. Незабвенный Иван Денисович, подголадывая в лагере, считал последним делом вылизывать чужие миски и знал, что скорее умрет, чем пойдет на это. Неужто этого калеку так допекло, или еврейский бедняк менее брезглив и щепетилен?…
С плохим обедом в желудке прошелся по улице Вацци – местный вариант знаменитой римской улицы «Сладкой жизни»*. Венгерская сладкая жизнь не так уж сладка. Товара, вроде бы, много, а купить нечего. Разговоры о буме, о всяких чудесах несколько преувеличены. Есть еда, что для социалистической страны уже чудо, есть посредственные вещи местного производства, импорт почти отсутствует (исключение: часы, электрические бритвы, обувь, возможно, парфюмерия), построены два-три новых отеля, много ремонтируют. Есть кабаре и казино, но это, как и рестораны с их фантастическими ценами,- для фирмачей и «частного сектора», который не так уж мал. Служащим и рабочим сладкая жизнь не по карману. В искусстве и литературе свободы неизмеримо больше, чем у нас, широкая и правдивая информация позволяет населению знать, что происходит в мире. Им сообщают факты, а не отношения официальной идеологии к этим фактам. Люди жалуются на растущую дороговизну жизни – словом, до Эдема еще очень далеко. Но Кадар позволяет себе порой ходить без охраны.
Был на Дунае в том самом месте, где когда-то прощался с Элли. Ничего не дрогнуло, как ни провоцировал я «движение души». Могучий эгоизм старости шутя гасит сентиментальные потуги памяти оживить прошлое. Вечером в ванне поразился безобразности своего старого серого тела. Какой же я стал сволочью в физическом смысле!
____________________
* Via Vеnеto.
Свободное копирование
