Выпускные экзамены прошли для меня блестяще, и даже по астрономии я получил полный балл, правильно назвав три буквы, обозначавшие угол, необходимый для определения взаимного положения двух светил в небесной сфере.
Не хватило у меня пороха на последнем экзамене — по статистике, у того же самого Золотарева, у которого я так отличился на вступительном экзамене по русской географии. Нужно было отвечать по четырем билетам. Пока я докладывал Огородникову об Алленштейн-Остерродском районе Восточной Пруссии и ему же — о составе населения прикарпатской Руси, все было хорошо. Но дальше нужно было отвечать самому Золотареву по военной географии нашего пограничного района.
Окинув взглядом составленную мной нарядную карту, он подозвал меня к себе, поставил спиной к карте и спросил:
— Что встретит противник и какими путями может он воспользоваться при наступлении, например, от Бреста на Гродно?
Называю дороги и пересекающие их реки и речонки, и лесистые, и открытые пространства, но не вполне уверен: попадают ли они в указанный створ или же находятся верст на пятьдесят в стороне? Не забываю и о самом главном — о позициях, которые пользовались исключительным вниманием, оставшись в профессорских мозгах как пережиток позиционной тактики чуть ли не со времен Фуля. Некоторым объяснением этой ненормальности может быть и тот гипноз, под которым оставались все участники русско-турецкой войны; тяжелая борьба за плевненский укрепленный лагерь, обошедшаяся так дорого [108] русской армии, не могла не оказать влияния на нашу военную мысль.
Хотя по выражению лица Золотарева я не мог догадаться, насколько мои ответы были правильны, но по тому, что он мне не задавал по этому билету новых вопросов, как это обычно бывало, я понял, что все леса и горы попали на свои места.
Дело испортилось на четвертом билете, относившемся к статистике России. Прошло уже добрых три часа с начала моего экзамена, и я с ужасом почувствовал, что все цифры, над которыми я сидел последние десять дней, перепутываются в моей голове.
— Назовите процентное отношение национальностей, населяющих Калишскую губернию,— спрашивает Золотарев.
Называю три-четыре цифры.
— А в Петроковской?
Отвечаю и на этот вопрос.
— А плотность населения Сувалкской губернии? А процент евреев в Киевской губернии, без города Киева?.. А с городом Киевом?
Я умолкаю. Самолюбие мое больно задето. Помимо воли я говорю:
— Ваше превосходительство, я больше сегодня отвечать не могу.
— Отчего? — удивленно спрашивает Золотарев.
— Потому что не хочу выдумывать,— отвечаю я.
— А вы знаете, чем это вам грозит?
— Так точно.
— Ну идите,— спокойно говорит Золотарев.
Неудача у Золотарева повлияла на мой средний балл по статистике, слагавшийся из оценок по четырем билетам, но не помешала мне оказаться первым по итогам экзаменов.
Свободное копирование
