Дневник N 4 6 мая 1940 года
За эти четыре дня произошло много важного. Мать с Митькой и представителем НКВД 3го была в Болшеве, забрала оттуда много книг. В общем, нас ограбили. Ничего, кроме книг, нет: ни кастрюль, ни посуды, ничего. Есть только лампа и электрическая печь. Муля думает, что много забрала из нашего имущества Валя, бывшая домработница Львовых; он поедет в Болшево, чтобы ее повидать по этому поводу. У Митьки сожгли много ценных французских книг: том Шекспира, том Расина, так что теперь у него библиотека разрознена. Идиоты какие! Говорят, что топили этими книгами. Возможно, что удастся перехватить кое-что из нашего имущества у Вали, но мне почему-то кажется, что она ничего не взяла. Люди, которые поселились на даче, говорят, что до них (после нас) кто-то жил и уносил наше добро прямо пригоршнями. Муля думает, что они врут, мама же верит. Мы, конечно, обворованы и ничего не можем сделать. Во всяком случае, есть факт: с этой гнилой дачей мы покончили навсегда. И это хорошо. Я бы, на месте матери, сумел бы как следует использовать тот факт, что мы обворованы и (так как дача теперь принадлежит не НКВД, а Экспортлесу, который выиграл суд насчет нее) что у нас фактически нет жилища. Но мать - ужасно непрактичный человек и говорит, что у нее нет времени ни на какие хлопоты в Союзе писателей (в котором, кстати, она не состоит), так как спешный перевод совершенно не оставляет ей времени. Конечно, практичный человек, мне кажется, смог бы на всем этом брик-а-браке1 фактов достать себе приличную жилплощадь, но в том-то и дело, что мать исключительно непрактична. Вчера я узнал, что мы переедем из нашей комнаты (которую мы занимаем сейчас) в другую комнату (здесь же, в Голицыне) 10го мая. Там нам дан срок до 10го июня - ровно месяц. 10го я не пойду в школу, а буду переезжать с матерью и переносить вещи. Комната (или, вернее, дача) близко расположена, так что переправление не будет представлять особых трудностей. 5го июня я кончу испытания и узнаю, переведен ли я в 8й класс, или же буду переэкзаменовываться осенью (уже в той школе, где мы тогда будем жить). Я думаю, что меня переведут без особых трудностей, потому что я пользуюсь авторитетом среди учеников и уважением среди учителей. После окончания испытаний (не знаю точно, какого числа) я и мать переедем или в крохотную комнату в Сокольниках, или же в Москву (о чем я мечтаю, но что, увы, менее правдоподобно). Конечно, лучше жить в центре, чем на окраине, это ясно, но, к сожалению, еще ничего нельзя сказать. Мне теперь придется массу наверстать по литературе (к испытаниям) и, в частности, по зубрежке стихов Пушкина, Лермонтова, Толстого, и Некрасова, и Тютчева. Но я предполагаю, что с этим справлюсь. Я стал почему-то гораздо меньше учиться, но надеюсь, что это не очень повлияет на успешный исход весенних испытаний. Если меня переведут в 8й класс, это будет означать, что я уже окончил неполную среднюю школу: как-никак, это уже какой-то багаж за спиной. Положение арестованных не изменилось: отец сидит в Лефортовской тюрьме, сестра в НКВД, Нина Николаевна и Николай Андреевич (Львовы) тоже в НКВД, а Алеша сослан в Коми АССР. Жена Алеши поступила официанткой в Коктейль-холл (на улице Горького).
Наверное, мать еще раз поедет в Болшево, чтобы забрать лампу, радиатор и остаток книг. 11го я буду в Москве (после учения), а 12го повидаюсь с Митькой (17го он уезжает в Башкирию). События в Норвегии здорово развиваются - англичан бьют, и они эвакуируют свои войска. Так им и надо - затеяли войну и не способны ее вести, все из-за Чемберлена - этого старого дурака. Вот уже 8 месяцев со дня ареста Али и свыше полгода со дня ареста отца. Все же я твердо убежден в том, что против них прекратят дело.
Свободное копирование
