Все, кто любит

Однажды, когда я служил в армии, мне подарили книгу. Хранить имущество мне было совершенно негде: прикроватная тумбочка не запиралась, и даже банка дешёвого гуталина не жила в ней больше, чем два дня. Но вот книгу почему-то никто не брал. Каждый вечер, возвращаясь с занятий по строевой или со стрелкового полигона, я думал, что книгу уже украли. И каждый вечер я оказывался неправ. Наверное, потому, что книжка эта была маленькая, и из неё получились бы никуда не годные стельки для сапог. Для курева она не подходила из за слишком толстых страниц. К тому же редких любителей почитать во время несения караульной службы отпугивало её название – «Жаворонок». Совсем какое-то бабское, согласитесь. Представьте, что будет, если товарищи по оружию увидят солдата с такой книжкой? Моря тестостерона, бушующие в их молодой крови, немедленно обратятся в яд, в который тебя погрузят с головой, чтобы ты потом вынырнул оттуда, уже наделённый какой-нибудь обидной кличкой. Так ты и останешься до конца службы жалким «жаворонком» среди мужественных «вованов», «зём», «шустрых», «кремней», «кусков» и «батянь». 
Что ж, именно это со мной и произошло. 
«Жаворонок-нах! – кричал прапорщик на вечернем построении, – Завтра в наряде на кухне-нах полетаешь!» И всю роту разрывало от хохота на британский флаг.
В принципе, сначала я не очень обрадовался этой книге. «Жаворонок» – пьеса драматурга Ануя о Жанне Д’Арк – героической девушке, переломившей ход Столетней войны. Юная неграмотная селянка возглавила армию французского короля и нанесла несколько поражений англичанам, от которых они уже не смогли оправиться. Потом свои же обманом выдали Жанну врагу. Её сожгли заживо на рыночной площади в Руане. Вот и вся история. История о светлом пламени и чадящем костре, о большой политике и маленькой девочке. А жаворонком её называли при жизни. По утрам эта мелкая неказистая птичка кувыркается и свистит высоко над полем, заставляя крестьян поднимать головы и долго смотреть в небо. Днём о ней забывают, а вечерами её подают на стол. Ведь французы до сих пор считают жаворонков деликатесом. 
Пьеса написана сентиментальным языком, там много длинных монологов и излишне цветистых фраз. Но постепенно я перестал их замечать. Главное, когда бы я ни открывал эту книгу, из неё немедленно вылетал живой жаворонок. 
В армии у меня не было друзей. Только приятели. Постепенно книга стала не только моим тёзкой, но и другом. Я не расставался с ней даже на учениях, где каждый лишний грамм в вещмешке через 20 километров марш-броска в полной выкладке превращался в тонну. И вот однажды, на перегоне между Варшавой и Вроцлавом, когда я снова читал «Жаворонка», трясясь в открытом кузове военного «урала», неожиданный порыв ветра вырвал книгу из моих рук. Она вдруг взмыла ввысь, смешно закувыркалась в воздухе, затрепетала своими короткими крылышками и растворилась вдали. Ветер при этом свистел так грустно, будто какая-то маленькая птица прощалась со мной навсегда. 
В общем, нет ничего неудобнее крыльев. Когда ты не летаешь, они мешают тебе передвигаться и жить, как все. Даже орёл, шагающий по земле, выглядит глупо. Моя книжка была про это. Про самого слабого из многих, про того, кто с рождения обречён на насмешки, глупые клички и предательство. Про того, кто утром заставляет людей поднять голову и долго смотреть в небо, а вечером оказывается на их столе в качестве обычной закуски. Про негасимое мужество в сердце и костры на площадях, вокруг которых согреваются трусы. Про великую силу в самых хрупких плечах и беспомощность самых грозных на свете армий.
Улетевший от меня «Жаворонок» остался со мной навсегда. До сих пор я смотрю в небо лишь потому, что пытаюсь там его разглядеть. Я ищу взглядом что-то забавное, что-то странное, заставляющее смеяться и плакать одновременно. 
Я верю в его короткие крылышки и безыскусный свист. Как бы он ни был далеко, я знаю, что он хочет сказать тем, кто внизу. Это было в пьесе. Это есть в жизни. Это звучит сотни лет, на сотнях языков – в ушах тех, кто ещё способен хоть что-то слышать. 
Это голос одного маленького, светлого, наивного до всесилия, сердца, бесстрашно и бесконечно повторяющий самое главное: «Все, кто любит меня – за мной!». 
Все, кто любит.