В поездке я снова убедилась, как близка мне Света: мы с нею не могли друг с другом наговориться, и Стас, ведя машину, иногда умоляюще обращался к нам: "Девчонки, помолчите, а то я засыпаю под ваши разговоры!" С обратной просьбой к нам обращалась Диана по ночам: "Ну, хватит вам разговаривать, я уснуть не могу". Темы разговоров были самые разные: от рассказов о семейных событиях, Стасе и описания их знакомства, о моих детях, о наших работах, о прочитанных книгах, любимых писателях и поэтах, о нравящейся музыке.., да о чём угодно. Мы не надоедали друг другу, и все, что касалось нашей жизни, было нам взаимно интересно.
Из Ленинграда меня повезли в Ярославль.
Прожив в семье Светы две недели, я уехала с чувством, что побывала в перламутровой раковине красоты, покоя и счастья. Нигде и никогда я не видела больше, чтобы два - вообще-то уже не юных - человека были так открыто счастливы от того, что они рядом. Какими сияющими взглядами они обменивались, как заботливо ухаживал Стас за женой, как радостно звучал тихий смех Светы, любующейся мужем.
Под Ярославлем в селе Курба они купили дом с садом для Светиной мамы и почти ежедневно ездили туда. Света ухаживала за садом-огородом при доме, доила козу, приобретенную матерью, и по утрам приносила мне чашку парного молока. Она увлеклась домашней агротехникой, начала опыты с саженцами и испытывала от этого истинное удовольствие. "Ты знаешь, Нинка, я вот проснусь в нашей спальне, открою глаза, гляну кругом, на Стаса и думаю - неужели это все со мною происходит наяву!"
Ярославль мне несказанно понравился. Я бродила по набережной над Волгой, сидела в ажурных беседках над рекой, послонялась по шикарному речному вокзалу, сходила в музеи...
Света смеялась: «Я тут уже четыре года, а не видала того, что ты – за две недели…»
Меня поразила Волга: труженица - столько плыло по ней всяких судов. На нашей Томи когда-никогда медленно проплывет баржа или стремительно пронесется "ракета", в основном же неподвижно замрет земснаряд, сосущий со дна реки гравий. Волга же "работала" по-настоящему...
Понравилось Курба. Так и стоит в глазах далекая колокольня, которая возникает на горизонте, как только выедешь из города в направлении села. И там, в селе, меня удивила круглая, как цирк, красная кирпичная приземистая церковь с зарешеченными небольшими окнами в толстых стенах, довольно запущенная в то время. Возможно, теперь ее восстановили, и я думаю, что она засияла в полной красоте и оригинальности.
Меня удивляла дешевизна яблок (по 30 коп. за килограмм), что в городе нигде не было раскопок на улице, как у нас в городе летом, а из кранов всегда журчала вода: и холодная, и горячая, что тоже для нас совершенное необычное дело летом.
В центре города меня влекли лавочки в торговых рядах, маленькие магазинчики, где можно было приобрести любимую мной финифть в любых обрамлениях.
Я побывала в ярославском кремле, в его соборах. И впечатление от Ярославля, как от очень красивого города, - осталось на всю жизнь.
Через две недели я уезжала в Москву на утренней электричке, с тем, чтобы самолетом вернуться домой. Света провожала меня на вокзале. В последние дни мы с нею обсуждали тему, заводить ли ей ребенка в 41 год. У меня уже был ненаглядный трехлетний Алешка, и я всячески поддерживала в ней эту идею. "Подумаю", - смеялась она уже на вокзале.
Электричка тронулась. Света, высокая, стройная, в ситцевом платье и пиджаке, накинутом по причине утренней прохлады, улыбающаяся шла по перрону, вровень с окном, пока электричка набирала ход...
Так и осталась она в моей памяти: веселая, счастливая, уверенная в себе и своей наладившейся жизни, влюбленная и любимая моя подружка.
После приезда из Ярославля я начала хлопоты по воплощению идеи, которая возникла у нас со Светой во время моего гостевания - мне перебраться с семьей в Ярославль. Мы обе дали объявления о межгороднем обмене квартир в наши областные газеты. Начал вырисовываться очень неплохой вариант. Уже два раза у нас побывал весёлый мужчина, желающий перевезти из Ярославля в Сибирь мать.
- Как это вы - с запада в Сибирь? Почему не вы - туда? - удивлялась я.
- Там нет такой рыбалки, охоты, - объяснял он.
Надо было только собраться с деньгами - ярославцы просили доплату за третью комнату.
К следующему лету мы планировали уже переехать.
Не знаю - рок какой-то! В седьмом классе нас разлучали обстоятельства, а когда мы попытались снова "съехаться" - уже не обстоятельства и люди встали между нами...
Кому мешало, чтобы мы жили в одном месте?
Письма из Ярославля в мой город и обратно шли беспрестанно.
«Я бросила курить», - как бы отчитывалась подружка в своём послушании. Мама её в Курбе меня просила: «Повлияй на Светланку – так же нельзя курить!», и я «влияла»: «Бросай ты это дело!»
«Мы повесили чешскую люстру», - опять «рапорт», в основе которого выполнение моего совета на раздумчивое: «Такая красота – правда же? Но вот – опять трудно с деньгами, наверное сдадим в комиссионку». - «Вы что? Чешское стекло! Не вздумайте»…
И почти в каждом письме – «Мы со Стасом…».
И вдруг Света замолчала. Одно мое письмо без ответа, другое... Наконец, ее письмо: "… страшные боли в ноге… врачи ничего не могут понять… еду в Москву на обследование..."
Свободное копирование
