В 1949 году Динабург успешно защищает диссертацию на соискание ученой степени кандидата химических наук. Тема диссертации – «Исследование продуктов конденсации фенилметилпиразолона с кетонами», датирована 1948 годом.
Автор не ставит перед собой задачу разбирать и оценивать работу, не его это профиль, да и читатель-неспециалист вряд ли что поймет. Отметим только, что она изобилует химическими формулами органических веществ, и там сплошные азотсодержащие гетероциклы. Не вдаваясь в подробности скажем, что это сильно канцерогенные вещества. Видимо, именно тогда Макс и подорвал свое здоровье, что и сказалось через двадцать лет.
К этому же году относится первая печатная работа, опубликованная в сборнике памяти А.Е.Порай-Кошица. До того печатных трудов у него не было; в более позднее время от соискателя ученой степени требовалось к моменту защиты иметь печатные труды, в том числе, чтобы хотя бы два-три «труда» уже вышли в свет. Остальные могут находиться в печати.
Автор держал в руках этот сборник. Это не обычный сборник типа тех, что издаются силами вузов. Это книга в твердом переплете объемом 350 страниц, изданная в Ленинграде Госхимиздатом в 1949 году. Порай-Кошиц умер в апреле 1949-го, а книга подписана к печати в декабре того же года; очень оперативно сработали.
Опубликованная в этом сборнике работа А.Е.Порай-Кошица и М.С.Динабурга «Исследование в области таутомерных соединений» имеет объем около двадцати страниц, и скорее напоминает автореферат диссертации, чем научную статью. Во времена научной деятельности автора из такого материала слепили бы штук пять статей! И опять же в глазах рябит от гетероциклов…
Вся дальнейшая деятельность Макса Соломоновича вплоть до 1966 года, была связана с Технологическим институтом и находящейся в Москве головной организацией отрасли – Научно-исследовательским институтом органических полупродуктов и красителей – НИОПиК.
Про этот НИОПиК - научно-исследовательский институт промежуточных продуктов и красителей - следует сказать несколько слов. Помещался он почти в центре Москвы, на Большой Садовой, а его опытный завод - в Долгопрудном. Постепенно туда перевели почти весь институт. Осталось руководство, контора и несколько лабораторий.
В разное время Динабург формально числился то сотрудником кафедры в Ленинграде, то сотрудником НИОПиКа в Москве, то одно время существовал ленинградский филиал того же НИОПиКа на базе кафедры в Технологическом институте, а по факту работал он всё в том же Технологическом. Жил он в общежитии вместе с семьей, когда таковая образовалась, фактически – на птичьих правах. А общежитие это находилось во дворе института, угол Загородного и Московского проспектов. И только в начале шестидесятых они приобрели дом-развалюху в пригороде, в поселке Тярлево близ Павловска, который пришлось самостоятельно доводить до ума.
В 1954 году Динабург был утвержден в звании старшего научного сотрудника. Вот тоже – пример этой непонятной научной иерархии. Ученая степень – это, понятно, показатель квалификации специалиста; есть должность, которую данный специалист занимает – это тоже понятно. Зачем еще какое-то звание, которое присваивается ВАКом? С другой стороны, ни одна армия мира не обходится без воинских званий; был в этом плане опыт Красной армии, да и то от него пришлось отказаться. Но то армия, а здесь наука… Но так или иначе, ученые звания (старший научный сотрудник, доцент, профессор) существуют наряду с должностями, и с этим необходимо считаться.
Не столь важно, под эгидой какой фирмы работал Макс Соломонович – НИОПиК или ЛТИ; тематика работы была всё та же – синтез и применение промежуточных продуктов и красителей. А это – азотсодержащая органика и такие токсичные вещества, как кетен и дикетен… О первой работе 1949 года в сборнике памяти А.Е.Порай-Кошица уже говорилось. Далее почему-то в течение нескольких лет печатных работ нет, а потом, в 1954-58 годах – ряд статей в Журнале общей химии, Журнале прикладной химии, Журнале Всесоюзного химического общества имени Д.И.Менделеева, в сборниках трудов Технологического института и некоторых других изданиях. Наверняка были и тезисы докладов, и научно-технические отчеты, о которых М.С. в списке своих трудов умолчал. Наверное, из скромности, избытком которой никак не страдали исследователи более поздних поколений – всяко лыко в строку ставили, включали в список работ даже тезисы докладов (т.е. то, о чем еще только собираешься рассказать на конференции, совещании), и сам автор в этом отношении не исключение.
К слову сказать – один из друзей автора раскопал в библиотеке брошюру М.С.Динабурга о применении полимеров в народном хозяйстве, изданную в 1959 году. Наверное, это был заказ в связи с полимерным бумом конца пятидесятых. Брошюра издана областным отделением Общества по распространению политических и научных знаний (позже – Общество «Знание») в Челябинске, где Динабург сроду не бывал. В списке трудов ее нет – видно, он не придавал ей серьезного значения.
В 1964 году в издательстве «Химия» вышла монография: М.С. Динабург, Светочувствительные диазосоединения и их применение. Она быстро стала настольной книгой всех исследователей, занимающихся получением и применением фоторезистов. Эта книга вполне могла стать основой докторской диссертации; почему Макс не стал доктором? Наверное, опять же из-за скромности; ведь можно было и саму книгу защищать в качестве докторской диссертации, более поздние исследователи не преминули бы. Всё та же излишняя скромность, высокие требования к себе, что, видимо, было характерной чертой того поколения.
В списке научных трудов, любезно предоставленном автору вдовой Макса Соломоновича, фигурируют восемь авторских свидетельств, выданных с 1963 по 1968 год. Последние два или три выданы посмертно. Часть авторских свидетельств уже выходит за рамки Технологического института.
Макс был хорошим экспериментатором, что не очень характерно для большинства руководителей, и на всех должностях частенько работал собственноручно. Несмотря на то, что у него на фронте была серьезно повреждена правая рука, он прилично владел стеклодувным делом! Химик-органик во многом зависит от стеклодува; уметь что-либо починить, припаять – это очень ценное качество. Для сравнения – у автора руки в порядке, но на что-нибудь более серьезное, чем вытянуть капилляр или согнуть трубку, он не решался.
Кафедра, где работал Динабург, вела серьезные исследования совместно с другими фирмами Москвы, Ленинграда, Ставрополя и других городов. При непосредственном участии Макса в СССР и в Чехословакии было налажено производство дикетена – важнейшего продукта для получения красителей и лекарственных соединений. Кроме чисто химических организаций, широко сотрудничали с полиграфистами, текстильной промышленностью, исследователями в области фото- и киноматериалов.
А основным направлением научной деятельности Динабурга явились светочувствительные диазосоединения, которым была посвящена уже упоминавшаяся монография. Она явилась логической систематизацией материалов по бессеребряной фотографии, была переведена на английский и другие языки и получила всемирное признание. Работы в указанном направлении были продолжены Т.А.Юрре, А.В.Ельцовым, Л.С.Эфросом, В.Н.Верткиной, В.В.Шабуровым, Т.В.Артамоновой, Л.В.Сыроежко, Л.А.Звенигородской и другими. В итоге были разработаны методы синтеза новых светочувствительных диазосоединений бензольного и нафталинового ряда.
Исследования в области прикладной фотохимии, начатые М.С. Динабургом с сотрудниками, положили начало развитию нового научного направления на кафедре, итогом которого явилась разработка большого ассортимента бессеребряных светочувствительных соединений, нашедших широкое применение в диазотипии, микроэлектронике и полиграфии.
Коллектив у них был дружный, не было ни интриг, ни подсиживаний. Как и везде, устраивались разного рода «межсобойчики», выпускались фотомонтажи, не выходящие за пределы кафедры, организовывались «капустники». Только тогда можно добиться какого-то успеха, когда коллектив – единая команда, и все бьют в одну точку; а если раздрай, взаимные претензии – добра не жди.
В плане идеологии послевоенное время, вплоть до 1953 года, было нелегким, но у них вроде бы всё обходилось благополучно; во всяком случае, автору о каких-либо эксцессах почти ничего не известно. Технари в политику обычно не углублялись, справедливо полагая, что дважды два равно четырем при любом режиме. Но иногда что-то проскакивало.
Когда в апреле 1949 года хоронили А.Е.Порай-Кошица, его отпевали в церкви. Макс Соломонович заглянул туда; зашел и вышел, подумаешь, какое нарушение партийного устава. На такое в большинстве случаев никто не обратил бы внимания. А вот в Технологическом раздули из этого целое дело, и Максу пришлось держать ответ на партсобрании. А он там еще и выдал – мол, поступил опрометчиво, теперь придется заново храм освящать. Кажется, всё-таки записали ему выговор…
В общей сложности Макс проработал на кафедре Технологического института вплоть до 1966 года, когда его пригласили работать в подмосковный Зеленоград, где создавалось новое научное направление, и существовал лимит на привлечение иногородних специалистов.
Свободное копирование
