Жизнь в деревне осложнялась. Крестьянина - единоличника давили налогами, всеми способами стремились, чтобы он вступал в колхоз. Многие из своего упрямства уехали из деревни. А многие продавали коров, лошадей. Но упорство, в конце концов, было сломлено. В 1935 году крестьяне, которые остались в деревне, вступили в колхоз.
Мои родители в декабре 1933 года тоже решили покинуть родные места, уехать в город Барабинск.
Квартирная проблема в ту пору тоже была. Отец сначала договорился у одних пожить до весны, у них была семья четыре души: двое стариков и двое молодых лет тридцати. Жилая площадь была одна изба 18 - 20 кв. метров не больше.
Помню, как сейчас, наша деревянная кровать стояла в углу, как заходишь в избу с правой стороны, а с левой была русская печь, там спали старик со старухой. В переднем углу кровать молодых хозяев. Чуть в сторону посередине стоял большой деревянный стол и деревянные лавки. Левый угол был пуст, это было место хозяйки, где она стряпала, варила и где находилась кухонная посуда.
Нашим местом была кровать. За кроватью нам детям было запрещено находиться. Особенно строгими были старики. Молодые были хорошие добродушные. Вся наша семья в количестве пяти душ в основном располагалась на этой кровати. Спали валетом. Отец с матерью и с ними маленькая годичная Вера, а мы с Аней в ногах у них. Прожили до весны, где-то пять месяцев.
Маминому брату Михаилу дали земельный участок по улице 1 Глухая, так называлась эта улица, а во время войны ее переименовали в Лермонтова. Участок выделили под строительство, но почему-то дядя Миша медлил строить. Я не знаю, что за причина была.
Тогда мои родители стали просить дядю Мишу, чтобы он разрешил нам перевести свою избу из деревни Поповой и поставить ее на его участок не на красную линию, а во дворе вроде времянки. Земельный участок был не очень хороший, место болотистое, под огороды совершенно не пригодное. Конечно, дядя Миша и его жена Ульяна согласились, чтобы мы построили у них свою избу.
Отец организовал несколько подвод, и нашу избу перевезли почти в один день. Стены собирали на мох, вставили окна, двери. Настелили потолок. Смазали его глиной и засыпали утеплителем и, конечно, настелили полы. Все было сделано быстро, за два - три дня. Помогали все родственники отца и матери.
Мы уже перешли в свою избу. Правда еще не были поставлены стропила, и не было обрешетки. Изба была без крыши. Почему ее не делали, я сейчас не помню.
Сенцы и сарай также были сделаны, из бревен разобранной конюшни в деревни, но там тоже не было крыши. Лошадь и корова находились в сарае.
Дядя Миша свою избу не перевозил, но уже готовился. Его семья тоже переселилась к нам в избу. До этого времени они тоже жили на квартире у Щербаковых.
Мне там часто приходилось бывать, так как у дяди Миши было два мальчика Шура и Вася, и я часто ходил к ним. А у хозяев тоже были мальчики Коля и Шурка. Мы вместе играли в бабки, мячик и прочие игры.
Сколько мы прожили вместе, я сейчас не помню, где-то четыре месяца, а может немного больше.
Моя мама поссорилась с тетей Ульяной и нас, в прямом смысле, выгнали. Как мои родители не просили, что извините нас, давайте помиримся, но, однако, тетя Ульяна настояла на своем решении. Законного права у моих родителей не было, они были вынуждены избу продать на слом. Ее разобрали и перевезли на другой участок.
А мы были вынуждены искать себе другое пристанище. Переехали на квартиру к дяде Вани, родному брату отца. Почему мы сразу к ним не переехали, я до сих пор не знаю. У дяди Вани было две комнаты, жилая площадь была большая и все-таки свои родные. У дяди Вани мы прожили не долго, месяца два - три.
Моему отцу выделили участок под строительство, и мы решили строиться. Для строительства особых запасов в денежных средствах не было, но строить надо.
Стены выложили земляные. Напахали плугом пласты около озера, а потолок совместили с крышей. Сделали настил из горбыля. Смазали глиной толщиной в два - три сантиметра. Постелили сверху толь и засыпали сухой черноземной землей, а сверху уложили пласта дерна, травой сверху. Получилась живая крыша. Полы настелили деревянные, вставили окна и двери. Мама снаружи и внутри все смазала глиной, смешанной со свежим коровьим калом, а потом побелила известью.
Землянка была готова. Мы опять имели свой угол. Сколько было радости у нас, а особенно у младших сестренок Ани и Веры. Да я тоже был очень доволен.
Место было не плохое, рядом озера Бугристое и Грязное, где мы ловили с пацанами гольянов, и от бабушки было не далеко, всего ходьбы 5 - 10 минут.
К бараку мы с тятей пристроили сенцы и сарай для лошади и коровы. Стены пристроек мама тоже обмазала глиной, а крышу покрыли соломой, не успели сделать до зимы.
Не прожили мы в этом бараке двух лет, как опять у нас случилось горе. Сдохла лошадь, ночью что-то съела и ее всю раздуло. Мама пошла утром, доить корову, и, увидела, что лошадь мертвая. Ветеринар определил, что объелась.
Так мы потеряли лошадь, нашу кормилицу, на которой наш отец зарабатывал деньги и содержал всю семью. Мы опять попали в безвыходное положение, без лошади наш отец не работник. Он только мог работать на лошадях, перевозить грузы, так как был инвалид, ходил на костылях.
Свободное копирование
