Оставалось около недели до Нового 1959 года, когда у Симы снова заболело горло. Такой страшной ангины с высокой температурой врач наша никогда еще не видела, поэтому предположила дифтерит. Немедленно сделали вливания сыворотки, брали у всех анализы, но дифтерийных палочек не обнаружили. Тогда сноха Варвара отправила Митю и Витю в школу. Мы предостерегали Варю, уговаривали выдержать детей дома. До каникул оставались считанные дни, а дети были ослаблены ветрянкой. Но нас не послушали, дети четыре дня проучились и сильно закашляли. А поскольку племянники приходили к нам, то занесли коклюш, который подхватили за эти дни в школе. Но коклюш сразу распознать невозможно, ошибочно его принимают за простуду. Так у нас и было. А так как срок моих родов был недалек, то я в первых числах января переехала со своими детьми в Москву.
Покашливали мальчики, закашляли и девочки, но внимания на это мы не обратили. Хоть и очень тихо стало в нашей старой квартире, однако поставили елочку, встретили Рождество Христово. На третий день Рождества нам принесли билеты на елку в Лужники. Меня в те дни тоже разобрал кашель, я очень ослабла, все время клонило ко сну. Я осталась с Любочкой дома, а мама моя с тремя внучатами поехала в Лужники. Любочку мы обманули, чтобы она не плакала, сказали, что старшие уходят к врачу делать уколы, что это им надо для школы. Люба не плакала. Она сидела на высокой табуретке и вилкой кушала жареную картошку, когда вечером дверь распахнулась и в кухню ввалились трое наших заснеженных, румяных, закутанных ребятишек. Бабушка начала их раздевать, а Катюша подскочила к Любочке и стала с жаром ей рассказывать о елке. Но четырехлетняя Люба ничего не поняла, так как верила, что дети были у врачей.
«Вас там так кололи?» — сказала малютка и взмахнула вилкой. Острый конец вилки попал в Катюшин носик. Крик, слезы, кровь, снег! То ли шубку снимать, то ли кровь унимать, то ли Любочку утешать, которая испугалась крови и плакала больше, чем Катя. Ну, тут и дедушка помог. Раздели всех, умыли, усадили рассказывать о поездке: «Колюшка ликовал от восторга, готов был спрыгнуть вниз к Деду Морозу. Катюшка удивленно жалась ко мне, расспрашивала обо всем, что видела впервые в жизни. А Серафим никак не реагировал: сидит, развалившись на стуле, да уплетает гостинцы, его ничем не удивишь. Один раз только спросил: «А много денег этим артистам платят?». Все ведь понял!» — рассказывала бабушка.
Я видела, что мамочка моя очень устала и мечтает отдохнуть. Но, как ни жалко мне ее было, все же мне пришлось сказать: «Спасибо тебе за все, родная моя, дай тебе Бог силы, потому что отдыхать тебе не придется — я уезжаю, пора...».
Свободное копирование
