Но зато Медведев очень одобрил мою мизансцену картины представления. Обыкновенно почему-то сцена для "Мышеловки" ставится в глубине, и король с королевой смотрят на нее пренеловко сбоку, отвернувшись от настоящей театральной залы. Я поместил сцену налево на первом плане, а короля с королевой направо — на первом плане; между ними и сценой дугой шли банкетки для придворных, и прямо против публики сидела Офелия, и у ног ее лежал Гамлет. Горацио стоял возле самой сцены, чтоб удобнее было следить за королем.
Картина погребения Офелии шла в сумерках, после заката; но опять-таки, принц не был, как надлежало, в платье простолюдина — (он пишет, что нагой высажен на берег) — а в придворном платье. — Поэтому его восклицание к страже, преградившей ему дорогу:
— Я Гамлет! наследник престола! — звучало nonsens'oM. Тем не менее и в Петербурге, и в Москве "Гамлет" имел успех. В Москве играли главные роли: принца — Южин, Офелия — Ермолова, король — Горев, и играли лучше петербургских исполнителей. Оба спектакля были своего рода событием. В Петербурге представление "Гамлета" породило целую литературу. Учащаяся молодежь обрадовалась и толпой валила в театр. Были любители, которые по пяти-девяти раз смотрели пьесу. В "Гамлете" есть что-то притягивающее, — он не наскучит, если его смотреть постоянно. Всеволожский сказал мне про Далматова:
— Я думал, он будет хуже.
Однако и он смотрел "Гамлета" раза три. Один спектакль Далматов читал "быть или не быть", лежа на ступеньках дворцовой сцены. Всеволожский всем своим гостям демонстрировал эту мизансцену и ложился для этого в своем кабинете на пол и клал голову на диван.
Дальский никому не понравился — он остался как-то в тени. Когда Далматов ушел в 1894 году, Дальский уже играл принца вне очереди. Соперников ему не было: ни Аполлонский, ни Юрьев еще не считали себя для этого достаточно опытными и сильными. Но и монополия роли не дала своих плодов — и Дальский-Гамлет остался пустым местом.
Свободное копирование
