Продолжая еще некоторое время оставаться в Петербурге по делам, я был приглашен к старушке-вдове генеральше Александре Алексеевне Куракиной. Это была добрейшая и наивнейшая в своей оригинальной простоте знатная русская женщина. Она по рекомендации вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны (как бывшая ее статс-дама) была приглашена в число членов-учредителей Петербургского отделения Камчатского благотворительного братства. Куракина сказала мне, что желает помочь и делом, и деньгами, тем более что ее удостоили избранием в вице-президенты столичного отделения братства. Особенно ей хотелось быть полезной в создании задуманного мною монастыря на Камчатке.
И вот, недолго думая, Куракина сняла с себя золотую цепь, украшенную бриллиантами и сапфирами, которую ей в молодости подарила при поездке в Данию Императрица Мария Феодоровна. А так как на цепи был еще лорнет, она сняла его и сказала:
— Мне кажется, что лорнет на Камчатке не нужен... А вот эту цепь разрешите, отец Нестор, преподнести в дар вашему благотворительному братству.
В дальнейшем при каждом посещении Петербурга я обязательно навещал Александру Алексеевну Куракину. И всякий раз она задавала мне вопрос:
— Нашли ли вы, отец Нестор, достойную, энергичную монашествующую братию для Камчатского монастыря?
Я отвечал ей, что это не так-то просто и я предполагаю посетить монастыри со строгим уставом для подбора деятельных, трудолюбивых монахов. Но старушка-генеральша не соглашалась со мной.
— Вы не понимаете меня, — твердила Куракина, — вы не понимаете, отец Нестор, как вы этим тормозите свое доброе дело. Вот вы остановились в Александро-Невской Лавре. Там очень много монахов, и не все они там нужны. Я рекомендую вам подходить к каждому встретившемуся в Лавре монаху со словами: «Стой, монах! Ты нужен на Камчатке в монастыре. Поезжай со мной!»
Как я ни старался убедить Куракину в том, что «отобранные» таким путем монахи не подойдут для сурового труда на Камчатке и вряд ли согласятся расстаться с сытой жизнью в столичной Лавре, старушка-генеральша продолжала настаивать на своем, и мы оставались взаимно огорченные.
Когда же я спустя день-два опять приходил к ней, она принимала меня с распростертыми объятиями и повторяла, сокрушенно покачивая головой:
— Ах, какая я дура! Как только, отец Нестор, вы ушли от меня, я задумалась над вашими словами и пришла к мысли, что вы правы. Не берите к себе на Камчатку столичных монахов!
Как-то во время такой беседы лакей доложил, что к Александре Алексеевне пожаловала графиня Мусина-Пушкина. Куракина, не задумываясь, ответила лакею:
— Скажи графине, что я сейчас очень занята. У меня отец Нестор с Камчатки. Я никого не принимаю. Пусть пожалует в другой раз.
Но в это время настежь распахнулась дверь и вместе с перепуганной горничной стремительно вошла старуха-графиня Мусина-Пушкина.
— Я к вам на минутку! — прохрипела она.
— Я не могу вас принять. Уйдите! — завопила Куракина. — Вы видите, у меня отец Нестор...
И как графиня ни пыталась броситься с широко распростертыми объятиями к Куракиной, та отстранялась и просила настойчиво:
— Оставьте меня! Приходите в другой раз! Ведь у меня отец Нестор.
Свободное копирование
