Можно сказать, что духовной «темноты» в нашем краю не было. В школах были библиотеки, и люди брали книги у учителей, руководивших выдачей. Лучшие воспоминания о школе касаются внешкольного времени. Это были новогодние праздники и те случайные вечера, на которые мы ходили, зимние помещения, где молодежь собиралась попеть, потанцевать и порукодельничать. Это была елка в школе с последующей вечеринкой у учителей. Во время больших праздников, таких как Новый год и Рождество, у ребятишек была возможность заработать себе -23- карманные деньги. Мы ходили от дома к дому с Рождественской звездой нашего собственного производства – несколькими палочками, которые закреплялись в виде звезды на длинной палке, середина звезды была украшена блестящей бумагой и картинкой с рождественскими евангельскими мотивами. Мы входили через двери, которые в рождественскую ночь были гостеприимно открыты, кланялись в угол, в котором висели иконы, и пели рождественские гимны. Перед иконами были зажжены лампады, и голоса мальчиков звучали громко и красиво. Хозяин и его семья хвалили нас, и в качестве вознаграждения давали нам монетки, сладости и конфеты.
Кроме этого, был тихий праздник Рождества, но именно поэтому он был таким торжественным. В первый день Рождества ходили в церковь, и колокола звонили над заснеженной землей. На второй день Рождества приходили гости, и люди становились добрыми.
Новый год был для нас, в противоположность европейскому, также тихим домашним праздником. Двери вновь открывались в двенадцать часов ночи, дети заходили, на этот раз с мешочком зерна, и бросали зерно по направлению к иконам. Тогда мы говорили: «С Новым годом! Со святым Василием!»{10}
На масленицу был маскарад, который известен здесь в Дании и в других странах. Ряженые, одетые чаще всего бессовестными цыганами, обходили дома и выпрашивали всякую снедь. После этого собирались в каком-нибудь месте и устраивали большой пир. В основе этой радости жизни была, все же, настоящая вера в Бога.
Моя семья была очень религиозной. Я рано научился любить и слушаться Бога. В связи с этим я вспоминаю, что дети каждое утро до того, как сесть за стол, должны были умыться и совершить утреннюю молитву. Выдержать весь этот ритуал для маленького сонного мальчика, который к тому же очень любил поесть, было особенно тяжело. Как только я начал говорить более или менее правильно, отец научил меня словам молитвы, учил меня креститься, делать поклоны и опускаться на колени.
Однажды утром мне пришла в голову мысль прикинуться больным, чтобы увильнуть от уроков и «утренней гимнастики». Я лежал, но прислушивался к полному молчанию за столом, и ждал, когда мне что-нибудь принесут. И тут я увидел, что отец встал из-за стола, медленно снял ремень со стены, сложил его в два раза и подошел ко мне. Еще до того, как я успел сдвинуться с места, я получил обжигающий удар ремнем. – И тебе не стыдно! – сказал отец. – Или я не учил тебя, что Господь не любит неумытых детей? Помолился ли ты утром и поблагодарил ли Господа за свое счастливое пробуждение? Ты мог ночью умереть во сне. Поблагодари Господа, парень, за то, что ты все еще жив! Я вынужден был встать перед иконами и попросить прощения за мой проступок. Как я помню, это был единственный случай, когда отец поднял на меня руку.
