Постоянное нервное напряжение и ночные допросы понемногу расшатали моё здоровье, подскочило кровяное давление. Тюремные врачи имели инструкцию обращаться с заключёнными сурово, но инструкцию, видно, выполняли не все. К счастью, таким исключением оказался и лечивший меня врач. Когда я была уже почти без сознания, меня перевезли из Лефортово в больницу Бутырской тюрьмы, там меня лечила дружелюбная, заботливая женщина-врач. Ко мне в одиночный изолятор она могла входить только с охранником, поэтому говорили мы только о моей болезни.
Мне было предписано лежать неподвижно на спине, кормили меня с ложечки и в определённое время вливали в рот лекарство. Это было лечение сном, две недели я почти непрерывно спала. Во время обеда до меня смутно доходило, что я нахожусь в больнице, но из-за воздействия лекарств меня ни это и ни что другое не волновало. Я уверена, что эта женщина-врач спасла мне жизнь, и всегда буду ей благодарна. Я стала поправляться, и меня отвезли назад в Лефортово к товарищам по несчастью. О некоторых из них мне хотелось бы здесь рассказать.
Елизавета Орановская была родом из петербургской аристократической семьи. Отец её, полковник царской армии Орановский, умер рано, вдова распродала есо имущество и переехала с пятью детьми в Париж, где все пятеро получили хорошее образование. Когда Франция признала Советский Союз, Елизавета стала переводчиком в советском посольстве в Париже. Началась вторая мировая война, Франция пала. Немецкие оккупанты заставили французские власти выслать из страны русских, и Елизавета с матерью вернулись через Грецию и Турцию в Россию. Елизавете была обещана работа в министерстве иностранных дел, но потом ей, как и многим, долгое время пробывшим за границей, было отказано в праве жить в Москве. Женщины поехали в Среднюю Азию, в глушь. Поселили их в полуразвалившемся домишке. Вскоре от недоедания заболела мать, лежала она на голой лавке, даже без простыней. Елизавета работала далеко от дома учительницей французского языка в школе. Ходила пешком по сугробам. Когда она однажды вернулась с работы, в доме было тихо. Мать умерла. Елизавета с ужасом увидела, что крысы изгрызли лицо мёртвой до неузнаваемости. Молодая женщина едва стояла на ногах, но она кинулась за соседкой. Та стала палкой отгонять крыс, а её муж тем временем достал санки. Втроём они повезли мать хоронить. Кроме как в сугробе, хоронить было негде. Когда всё кончилось, Елизавета не могла не признать, что смерть была для матери освобождением. Она вспоминала, как тяжело было видеть мучения умирающей матери. С огромными трудностями Елизавете удалось уехать в Москву — добиваться места в министерстве иностранных дел. В Москве её арестовали как французскую шпионку.
Елизавета Орановская, тонкая, изысканная женщина, никогда никого не винила в своих страданиях. Судьба была к ней жестока, но она с ней смирилась. Через какое-то время после моего возвращения из больницы она заболела дизентерией и умерла. Во всё время её болезни я ухаживала за ней тщательно и с любовью.
Свободное копирование
