Скоро пароход вышел в Белое море и поплыл на северо-восток, к Северному Ледовитому океану. Слева неясно вырисовывались контуры Кольского полуострова. Куда мы едем, никто не знал, хотя всё чаще звучало слово «Воркута», говорили, что там много угольных шахт.
На пароходе я встретила двоих финнов, Хьялмара Викстрёма и Вилхо Харью. Викстрём в Москве познакомился с каким-то человеком, который вызвался учить его русскому языку. Раз вечером, летом 1937 года, он пригласил Викстрёма в ресторан «Прага» и потом проводил до дома. У квартиры Викстрёма их ждала машина НКВД, его силой в неё усадили. Скоро он был на Лубянке, его обвиняли в шпионаже. Слишком поздно Викстрём понял, что «друг» его был агентом службы безопасности.
Вилхо Харью был высокий, светловолосый, красивый молодой человек. Я ни разу не видела его в Воркуте и через других узнала, что он погиб в аварии на шахте. Не помню, зачем он приехал в Советский Союз и в чём обвинялся.
Жестокая буря трепала наш пароход целую неделю. Потом повернули на юг и скоро были у устья широкой реки Печоры. Пароход причалил в Нарьян-Маре. Мы сошли на берег. Часть мужчин повезли в лагеря, остальных же загнали на баржу, в трюме которой уже было много заключённых.
Мы, женщины, остались на палубе, соорудили под руководством доктора фон Файт из одеял что-то вроде навеса. Там поместили полевую аптечку, которую получили в Архангельске, из узлов с одеждой устроили постели. Еду получали на камбузе, так что у нас, «верхних» пассажиров, были сравнительно неплохие условия. Скоро баржа двинулась против течения, её тянул на буксире колёсный пароход.
Начальник перевозки, младший офицер, сказал, что в трюме — тысяча девятьсот человек. Среди них один-единственный политический заключённый, все остальные — уголовники, воры, убийцы и т. д. Во все время пути они не имели права подниматься на палубу, и ни я, ни даже доктор фон Файт не должны были спускаться в трюм, чтобы оказать помощь больным. «Если вы туда спуститесь, вас обязательно убьют». Тогда доктор фон Файт попросила, чтобы тот единственный политзаключённый поднялся наверх и рассказал, что творится внизу. Скоро на палубу выбрался обычный русский рабочий.
Он рассказал, что в трюме нары в четыре этажа, битком набитые заключёнными, и там стоит кромешная темнота. Много больных. Они нуждаются в медицинской помощи. После наших уговоров начальник перевозки разрешил доктору фон Файт и мне спуститься в трюм. Впереди шёл политический, держа в руках фонарь, а мы, охраняемые несколькими конвойными, искали больных. К сожалению, в потёмках мы мало кому смогли помочь. Вонь там стояла ужасная. Мы были рады, что в конце концов выбрались на свежий воздух. В последующие дни и недели заключённых группами высаживали на берег для отправки в лагеря вдоль Печоры. В трюме стало просторнее. Многих выносили на берег едва живыми.
Свободное копирование
