9-го июля 1945 года руководство госпиталя решило отметить день Победы выездом на природу для отдыха. Мои родители благоразумно не поехали. Радостно погрузились в грузовик подполковник начальник госпиталя Деревянко, капитан начфин, несколько офицеров врачей-женщин и мужчин. Для охраны взяли солдата из числа выздоравливающих раненых. У офицеров-врачей было личное оружие - пистолеты, а у солдата - винтовка. Я с этим солдатом успел подружиться, помнится, его звали Лёня. Он был высокий статный красавец 19-20-и лет с общительным весёлым характером, всегда на виду. На хранящейся у меня фотографии врачей госпиталя, запечатленных 9 мая 1945 года, он присутствует с левого края. Я думаю, что к нему была неравнодушна одна из врачей. Отдохнули хорошо и вечером отправились домой. В лесу быстро ехавшую машину обстреляли автоматной очередью из зарослей. Отстреливались из всех стволов, проскочили. Была ранена пожилая врач, ехавшая в кабине, начфину пуля попала в ногу, а солдат погиб, закрыв собой женщину. Кончилась война, юноша залечил раны, готовился уезжать домой, играл вечерами на мандолине, пел вместе с другими выздоравливающими бойцами, играл со мною в шахматы и вот так дорого заплатил за любовь. Хоронили его всем госпиталем в польской земле, в голом поле, где лежали только наши воины погибшие в боях и в госпиталях. Прогремел ружейный салют, и я впервые плакал над могилой близкого человека.
Помню и другое происшествие. Сотрудники и выздоравливающие раненые вечерами собирались около качелей, которые соорудили из металлических труб, параллельно закрепленных на такой же трубе, переброшенной на высоте около 10 -12 метров между двумя высоченных сосен. Внизу трубы соединяла массивная деревянная доска, на которую становились ногами пара раскачивающихся смельчаков. Я часто катался на этих самодельных качелях. Низкая, близко от земли проходящая деревянная колода позволяла мне раскачиваться сидя на ней одному.
Однажды после работы на пяточке вокруг качелей собралось много народа. Сотрудники и выздоравливающие раненые устроили соревнование на качелях, кто выше, кто дольше в разумном пределе. В центре внимания молодежи, как всегда, была весёлая неутомимая красавица дочка заведующего аптекой. Каждый старался встать на колоду в пару к ней, хотя обычно она оказывалась победительницей во всех показателях. Развевающееся платье раззадоривало всех. Вот с нею стал кататься раненый, который решил, наверное, не сдаваться. Качели уже парили горизонтально земле. У людей дух захватывало, стали кричать - "Хватит!", но пара с упоением раскачивались всё выше. Юноша не хотел уступать девушке И вдруг он молча рухнул, спикировал на землю прямо под колоду. Девушка в ужасе кричит в высоте не своим голосом, но никто ничего, оцепенев, сделать не мог. Доска со стоящей на ней девушкой, описав дугу, ударила, отбросила немое тело в сторону. Движение качелей с визжащей девушкой продолжается, и я, как все, молюсь, чтобы колода не задела второй раз пострадавшего. Никто приблизиться помочь не решается. Наконец, качели остановили. Проверили, - парень жив. Принесли носилки и бегом отправились в госпиталь в сопровождении отца и других врачей. Такого ужаса я в детстве больше не испытывал. На другой день я ходил в палату, проверял, жив ли пострадавший. Он был еще без сознания. Потом мне сказали, что его отправили в другой госпиталь. До сих пор я не знаю его судьбу.
Развлечением была самодеятельность. Помню замечательную мелодекламацию под "гавайскую гитару" рентгенолога Штейнберга поэм К.Симонова. Я тоже читал стихи. Самодеятельность была значительно слабее, чем в Порхове, Острове.
Мне в руки попали 2 боевые польские шпаги с красивой гравировкой на клинках. Мы с Валерием постоянно с ними играли. Когда родители демобилизировались, мы очень жалели, что нельзя шпаги забрать в гражданскую жизнь и решили хотя бы отломить их концы. Выполнить это оказалось очень трудно: лезвие не гнулось, пришлось несколько дней колотить зубилом. Сделать ножи впоследствии не удалось, и обломки затерялись. До сих пор жаль загубленные шпаги.
Сотрудникам госпиталей не доставались "трофеи" из брошенных населением домов в фронтовой полосе - всё ценное попадало в те войсковые учреждения, которые продвигались непосредственно за линией фронта. Так же досталось немцам брошенное в Лиде наше домашнее имущество.
Свободное копирование
