Осенью 1939 года рейсом парохода "Дальстрой" была с материка доставлена партия заключённых. С заключёнными были сгружены лошади, продовольствие, необходимые материалы и охрана. Разбили лагерь. Палатки были устроены особенно. Рытый, котлован на всю длину и ширину глубиной более метра, ставился из столбов и жердей, обвязка над котлованом; и обтягивался парусиновой палаткой. Сверху палатки перебрасывали цепи и всё это крепили к земле. Пришёл октябрь, ноябрь, декабрь 1940 года. С материка подули сильные ветры, выпадали мокрые осадки. Всё покрывалось ледяным панцирем. Палатки на сильном ветру рвало. Народ слабел. Охрана также переносила большие трудности. Лагерь стал неуправляем. Началась смертность, от бескормицы погибли все лошади. Умирали даже бойцы охраны. Были случаи, когда ветер сваливал ослабевшего заключённого и гнал за кромку льда бухты, в воду Гижинской губы. Была дана команда: "Спасайся, кто как может!" Народ стал выбираться в сторону Омсукчана.
С погибших снимали отпечатки пальцев и приобщали к документам для списании, а когда снять отпечатки не представлялось возможным, то просто отнимали кисти рук и далее, в более благоприятных условиях, дело отпечаток пальцев производили.
Прибыв в Омсукчан весной 1941 года, мы часто встречали людей, у которых отсутствовали носы, а вместо них было на лице по два отверстия. Пальцы рук и ног, как правило, были обморожены, и вместо пальцев торчали уродливые культяпки. Часть этих людей вместе с нами пешком выходили к бухте "Пёстрая Дресва". Не доходя до бухты, 60 километров, находится лагерное поселение Меринга. Вот от этой Меринги и до кромки Гижинской Губы, не произрастает ни одного деревца, даже неприхотливый хвойный кустарник стланник не произрастает. Всё покрыто голой россыпью гальки. В этом месте как раз и проходит небольшое ущелье, которое называется Труба. Вот в эту Трубу со стороны материка в октябре-ноябре к морю и дуют страшные ветры. Когда мы в августе 1941 года добрались до бухты Пёстрая Дресва, то вместо палаток осени 1940 года встретили одни котлованы на бывших местах палаток, и столбы их основания. Вдоль берега стояли большие ёмкости для горючего, окрашенные в белый цвет.
В Тенькинское горно-промышленное управление (ТГПУ) нас определили в стройуправление на строительство водозаводных сооружений сплоток - так их звали. Сплотки строили для подачи воды с верховья Омчах на промывочные приборы открывающихся приисков им. Ворошилова, им. Тимошенко, им. Будённого и им. Гастелло.
Условия были особенно тяжёлые. Питание недостаточное. Работа производилась на склонах сопок. Валили по распадкам лиственницу. На пилорамах распиливали на плахи и доски, развозили вдоль трассы будующих водозаводных сплаток-корыт и собирали их. Военизированная охрана стала сопровождать с работы и на работу. Режим ужесточили. Лагерная обслуга с ведома начальства лагеря разводы стала делать без последнего, т.е. должны бегом бежать на утренний развод до последнего. Освобождение лекпома давали с большим трудом и редко, хотя практически нужно освобождать почти всех. Пекарня работала плохо. Часто вместо хлеба привозили с Магадана сухари, которые были совершенно зелёные и от них при прикосновении поднималась зелёная пыль. Мы считались рабочими неосновного производства, питание - ниже одной категории, да и постельные принадлежности состояли в лучшем случае, из одной шерстяного одеяла. Матрацев не было. Спали на голых, околоченных из сплошь круглых жердей, лиственницы. Все чаще стали появятся дубари. Умершими заключёнными мы ещё некоторое время "пользовались" после смерти совали их под нары, а утром, при раздаче паёк хлеба на день, выставляли на нары, прислоняли к стойке и, как на живого, получали пайку дневного довольствия хлеба. Помню был такой случай. Умер заключённый по фамилии Васильев. B палатке на него получали хлеб, вынимая из-под нар, а я, имея фамилию Васин, ходил на кухню и получал сперва на себя, а вторично, пропустив немного, на похожую фамилию Васильева. Получал черпак баланды.
