Возвратясь домой, я была в таком восторге, сознавая, что ничто более не могло удержать меня, что, забыв совершенно, что Анна Ивановна не разделяет со мною этого восторга, вбежала к ней в комнату и разложила перед ней на стол все бумаги мои и деньги. Она сделала неприятное движение и, как всегда бывало с нею, когда что-нибудь не нравилось ей, откинулась назад в своих креслах. Но я не помнила себя от радости и побежала к себе приготовлять все к отъезду.
Я забыла рассказать что, уезжая из Петербурга, когда Иван Александрович был отправлен в Сибирь, я ездила к графине Лаваль, чтобы повидать француза m-r Вошэ, который жил у нее в доме и провожал в Сибирь дочь ее, княгиню Трубецкую, жену декабриста, полковника князя С.П.Трубецкого. В то время Вошэ только что возвратился из своего дальнего путешествия и собирался снова в дорогу, так как ему было приказано оставить Россию. От Вошэ я достала маршрут, и он успел мне рассказать, что когда он возвращался из Иркутска, где он оставил княгиню Трубецкую, то при въезде в Петербург его попросили на гауптвахту, где продержали четверо суток, бумаги его были отобраны, и сам государь подчеркнул все заметки, сделанные Вошэ о Сибири, и после этого объявили ему, что он более не может оставаться в России. (А это был благодарный и честный молодой человек.)
Когда я уезжала, к Анне Ивановне собралось множество народу, все старались рассеять и развлечь ее. Нелегко мне было оставить ребенка. Бедная девочка моя как будто предчувствовала, что я покидаю ее: когда я стала с нею прощаться, она обвила меня ручонками и так вцепилась, что насилу могли оттащить, но везти ее с собою было немыслимо. Потом я встала на колени перед Анной Ивановной и просила благословить меня и сына ее, но она объявила, что эта сцена ее слишком расстраивает. Впрочем, погодя немного, позвала и просила передать сыну, что когда она продаст симбирское имение, то положит капитал на мое имя. Но имение было продано, другие также, и она ничего не сделала ни для сына, ни для меня, его жены.
Меня посадили почти полумертвую в экипаж. В это время кончился спектакль, а театр был в двух шагах от дома. Тогда французы, выходившие из театра, остановили мой экипаж и, прощаясь со мною, провожали благословениями. Я отправилась в Сибирь немного успокоенная напутствиями и пожеланиями моих соотечественников, французов.
Было одиннадцать часов ночи, когда я оставила Москву 23 декабря 1827 года.
Свободное копирование
