9-е мая. Выступление с Алты-кудука
Утро 9-го числа было свежее и хотя ветер дул, но урагана не предвещало. Мы встали, обсыпанные песком, которым, в особенности, занесены были глаза, что не мало тревожило меня. Я хотел было умыться, но Семён мой объявил мне, с каким-то особенно решительным тоном: «Нет-с, воля ваша, нельзя; воды потом не хватит». Мог ли я воображать, что мне придётся испытывать когда либо нечто подобное: дрожать из за стакана воды, да ведь какой? которую всякий дворянин у нас принял бы за помои. Я всё-таки велел намочить себе полотенце и отёр глаза.
Чай, который в это утро подали мне с бароном Каульбарсом, был жёлто-бурый и смахивал на какой-то кофе, солёно-кисловатого вкуса. Мы спросили человека, отчего бы это было? Он отвечал, что сегодня, после урагана, вся вода такая, и никак не может отстояться.
Часов около восьми утра, прибыл к нам в лагерь и генерал Бардовский, с отрядом и с транспортом провианта; посланные с ним верблюды, артилерийские и офицерские лошади вернулись также с отрядом. К сожалению, несколько лошадей не могли оправиться от долговременного изнурения и погибли; в том числе пала и моя лошадь. Верблюдов же, в эти пять дней, погибло значительное количество. Те же из них, которые, прибыли к нам, хотя отчасти оправились от данного им отдыха и были вдоволь напоены, но всё ещё были слабы и число их оказывалось уже недостаточным для поднятия тяжестей всего отряда.
Теперь нам уже нечего было терять ни минуты и с заготовленным запасом воды надо было скорее спасаться из этих песков и идти к Аму-дарье. Командующий войсками, первоначально, полагал двинуться всеми силами, но, по получении от начальников частей сведений, о количестве и состоянии верблюдов, решил оставить на Алты-кудуке две роты пехоты, дивизион конной артилерии и большое количество тяжестей. Мера эта была чрезвычайно полезною в том отношении, что выступающий отряд, за ослаблением его только двумя ротами и одним дивизионом артилерии, был, всё-таки, на столько силён, чтобы не опасаться встречи с каким-бы то ни было противником, а, между тем, верблюды, взятые от остающихся на Алты-кудуке частей войск и тяжестей, служили большим подспорьем для действующего отряда, и, на случай падежа вьючных животных, представляли достаточный запас для замещения их.
Итак, кроме двух рот пехоты и дивизиона артилерии, мы, в три часа пополудни, сего
9-го числа, снялись с бивака на Алты-кудуке и двинулись по направлению к Уч-чучаку и Аму-дарье. Как только подошёл час к выступлению, погода совершенно разъяснилась, солнце начало жечь и воздух, по прежнему, сделался удушливым. Следование отряда, в особенности артилерии, по глубочайшему песку, пересекаемому бесчисленными барханами, спусками и подъёмами, было невообразимо тяжёлое: люди и лошади еле тащились. Видны были неимоверные усилия, которые напрягали бедные животные, чтобы освободиться, вырваться из этого вязкого, раскалённого грунта. Солдаты тянулись с весьма бодрым духом; видно было общее усердие и рвение скорее добраться до Хивы. Идя подле орудий, чуть только замнутся лошади, все, не ожидая приказаний, и передавая ружья товарищам, бросались помогать и тащить за лямки. Верблюды, однако, крайне уставали и их опять перепадало не малое количество, но, на этот раз, падающие заменялись тотчас свежими верблюдами из запаса, почему ни одного тюка не было брошено. Взамен падших моих двух верблюдов, по приказанию начальника отряда, выдали мне одного казённого, на котором и дотащились все мои пожитки.
С заходом солнца, следование наше несравненно облегчилось и, к девяти часам вечера, мы благополучно прибыли на ночлег, сделав 17 вёрст с трёх часов по полудни.
Истомлённый жарой, я совершенно потерял апетит и меня ежеминутно позывало к питью, тем более, что рот, горло, язык совершенно пересохли. Но теперь я имел при себе спасительное средство, к седлу моей лошади привязана была бутылка, обтянутая кошмой и наполненная холодным чаем, без сахара, с кислотою, к ней-то я, то и дело, прикладывался во всё время перехода. По приходе на ночлег, я всё таки велел поставить чайник и выпил две чашки чаю; более этого ни я, ни барон Каульбарс не смели выпить, потому что надо было поделиться из того же чайника с нашими людьми. Вода у всех нас была по определённому заранее рассчету, так что и наши бедные лошади не могли быть напоены, и лишь на другой день, по сделанию нового перехода, они, наравне со всеми казёнными лошадьми в отряде, получили в награду за своё долготерпение по ведру воды.
