Памяти мамы - 8

Князь Авенир Авенирович Вадбольский, выпускник Пажеского корпуса, бывший поручик лейб-гвардии Егерского полка, до Берёзова пробыл три года на Соловках. В 1930 году, когда кончился срок его ссылки, его снова арестовали на пароходе, на котором он возвращался из Берёзова, привезли на Лубянку, где обвинили в принадлежности к каким-то мифическим контрреволюционным организациям, придуманным ОГПУ, и расстреляли через несколько дней после того, как ему исполнилось тридцать два года. Это был очень близкий нашей семье человек.

   В "Летописи Историко-Родословного общества в Москве" за 2009 год напечатана моя статья о нем.   Я доволен, что мне удалось рассказать об Авенире Авенировиче людям.   Большую помощь девочкам оказывала приятельница бабушки Софья Александровна Тюрберт. Это была одинокая немолодая женщина. В самом начале двадцатого века она вышла замуж за офицера, но он погиб то ли на русско-японской, то ли во время мировой войны.   Жила Софья Алексеевна в одной квартире с внучкой Льва Николаевича Толстого Софьей Андреевной и ее матерью Ольгой Константиновной.  

Весной 1925 года Софья Андреевна вышла замуж за Сергея Есенина. Бывая вместе с бабушкой у С.А. Тюрберт, мама несколько раз видела Есенина. Он приходил домой пьяный, скандалил, матерился, дрался, его жена пряталась от него под кроватью. Особенно неприязненные отношения были у него, как водится, с тёщей.   Мама всегда очень любила стихи Есенина, но о нем самом отзывалась, мягко говоря, с прохладцей.   Но именно от мамы я узнал о Есенине ещё тогда, когда имя его было, фактически, под запретом. Она же читала мне наизусть его стихи. Особенно любила "Письмо к матери".   Софья Алексеевна Тюрберт преподавала французский язык жене Сталина - Н.С. Аллилуевой. Когда она рассказала Аллилуевой о трёх девочках, у которых арестовали обоих родителей, та ей не поверила, сказала, что сама хочет в этом убедиться. Как-то, в конце 1927 года, она приехала к ним, расспрашивала. Судьба девочек её затронула.   По её совету, тётя Варя написала письмо на имя Сталина. Аллилуева говорила, что она никогда ничего не принимает для передачи Сталину, но тут случай особый. Передали письмо Аллилуевой все через ту же С.А. Тюрберт.   Навещал девочек и митрополит Трифон (кн. Туркестанов). С семьёй мамы он был связан двойным свойством: он был братом жены Сергея Сергеевича Бутурлина - дяди бабушки Вари - Веры Петровны (ур. Северцовой), а его племянник Пётр Александрович Туркестанов женился на маминой двоюродной сестре Наталье Дмитриевне Истоминой.   Особенно тёплые отношения у владыки были с тётей Ирой. Она старалась посещать почти все его службы. Он отслужит в одном храме, у выхода его ждут верующие и тётя Ира в первых рядах. Он благословит всех, и персонально тётю Иру, садится на извозчика и едет в другой храм. А тётя Ира, где на трамвае, где бегом, успевает туда раньше его. И стоит уже, ждёт в толпе встречающих. Он увидит её, погрозит ей пальцем, улыбнётся. И так не раз.   Почти ежедневно приходил к ним их двоюродный брат, как его называла мама, Андрейка Урусов. И, по её словам, торчал он у них с утра до вечера. Мама говорила, что иногда им хотелось бы побыть одним, но как не пытались они спровадить Андрейку, все было бесполезно. Он добросовестно демонстрировал свою солидарность с ними. Мама подозревала, что кроме всего прочего, ему нравилась тётя Варя. Но, вообще-то, она была на три года старше его. Хотя, тринадцатилетние мальчишки порой влюбляются в шестнадцатилетних девушек.   По словам мамы они не раз говорили ему:   - Андрейка, не ходи ты к нам, можешь загреметь вслед за нашими мамой и папой.   Он только махал рукой и говорил:   - А, пускай.   Тогда его не тронули, но потом, в проклятом 1937, расстреляли и его, ему было двадцать три года, и его старшего брата Петра Петровича Урусова тридцати двух лет с женой Ольгой Владимировной (ур. Голицыной) двадцати шести лет.  

     Вся их вина перед советской властью состояла лишь в том, что они родились князьями.   В том же году расстреляли маминого дядю Петра Владимировича Истомина, а потом, в мае 1938, и тётю - Варвару Владимировну Истомину.  

     Не так уж безосновательны были опасения тёти Иры, которые она высказала по поводу мемуаров С.Л. Толстого, хотя вряд ли это они повлияли. Просто принято тогда было в СССР таким радикальным способом избавляться от "социально чуждых элементов".