2 Сентября. Ночевали в сарае, и оказалось, в сене же, только наверху ночевал и Серега. До того я увлекся охотой с камерой, что сплю и все жду, поскорее бы опять светозарное утро. Раз приснилось мне, будто люди додумались использовать на что-то паутину и стали освещать леса прожекторами, чтобы пауки это принимали за утро и работали… Оказалось, сон мой происходил от молнии, которая освещала через щели сарай. И когда в полумраке послышался голос Домны Ивановны: «Серега, вставай молотить», я спросил: «А разве погода хорошая? — Ничего, — ответила Д. И., — пока хорошо».
<На полях:> Те самые черные шишечки на ольхе, которые держатся всю зиму и даже весной, теперь сидят на ольхе зеленые, сочные.
Выйдя из сарая, я увидел на небе борьбу света с темными облаками, но впечатление оставалось такое, что солнце победит. А роса уже была и сильная. Утро определилось серым, роса же обильная — это редко, и я обрадовался: поснимаю сети в серое утро, солнце не будет опалять ореолами. Когда же я прошел на вчерашнее место, там не только новых сетей не было, но и старые куда-то исчезли. Предполагаю, что сети за сутки просто истрепываются, ведь одной мошкары сколько попадается и каждая мошкаринка дерет. И вероятно паук готовит сети в предрассветный час. Вероятно, те немногие пауки, которых я видел за работой утром, какие-нибудь запоздалые, тем более, что заставал я конец работы. И вот, вероятно, в предрассветный час сегодня пауки уже знали, что предстоит ненастье, и не работали. А Домна Ивановна, даже когда уже рассвело, не могла ничего понять и отправила сына возить снопы. Пауки, оказалось, лучше человека знают: сегодня был проливной дождь.
Впрочем, не так было, что ни один паук не работал, там и тут, в особенности на земле, виднелись сети, но это был какой-то ничтожный процент в сравнении с тем, что бывает в светозарное утро. Меня это даже обрадовало, потому что, значит, не все пауки одинаковы, а есть, как у нас, умные и глупые. Впрочем, процент глупых заметно был меньше, чем у людей: в нашей деревне разве один-два мужика только и не выехали на работу и то, может быть, не по чувству ненастья, а с перепоя и по лени.
В предрассветный час и мы среди звезд догадываемся о близости светозарного утра, о близком светозарном утре, обильном росой, но мы скорее заключаем умом, чем догадываемся: самое чувство нами уже утрачено. А пауки чувствуют, и в предрассветный час, когда они знают, что утро будет роскошное, могут все приниматься за работу и раскидывают свои сети по кустам можжевельника, елкам, березам, на лугу между цветами, и большинство развешивают свои гамаки и на самой земле, пользуясь какой-нибудь одной травинкой, или соломинкой, ставят свои палаточки. На тончайшие, при солнечном свете едва видимые, тайные нити на восходе солнца ложится роса, и тогда каждая паутинная нить становится нитью тончайшего жемчуга. И так много бывает такого жемчуга, что не только гнутся головки цветов, к которым прикреплена паутина, а гнутся даже очень сильные ветки-побеги можжевельника со своими бесчисленными ягодами.
После часовой борьбы за свет, солнце, наконец, показалось. Быть может, пауки и начали бы работу, но роса была очень сильная, и начинать работу в такую росу было невозможно. Нет, скорее всего, пауки далеко до восхода в предрассветные часы уже знали хорошо, что день будет ненастный и трудиться незачем.
Птиц я тоже встречал очень мало, до самого Заболотья только двух бекасов, из которых одного убил. Петухи стали строгие и вылетают очень далеко. Журавли молчали на пойме. Ястребов и тех было как-то мало…
Я сделал несколько снимков паутины без солнца и потом после дождя, росы на сосне.
Ловушка философии состоит не в том, чтобы захватить человека в невозможность открытия вещи в себе… а что самое открытие не нужно (как полюс).
Сегодня перед грозой не было душно, а чрезвычайно тихо и раздумчиво. Среди чрезвычайно нежных огромных облаков и лазурных просветов и туч, очень синих на горизонте, издали полыхнула молния, и внезапное явление солнца — нельзя было не радоваться самому изнутри туда в ширь, не радоваться обилию жизни. Был сильнейший дождь и гроза, а я сидел под елкой сухой, вспоминая свою юность и молодость, но не жалел ее и не хотел возвращения, потому что моя старость гораздо лучше, чем моя молодость. Могу смело и о матери своей сказать, что только под старость она развернулась и жила сама собой…
Под елкой же думал об удивительном идеализме всего русского народа до революции, идеализм высших и готовность простых (что тоже, по существу, идеализм). Просто, как сон! И, правда, то был сон.
…Психология человека, который верен революции и побеждает всех ее явных и тайных врагов: массы — это пасть, в которую нужно бросать векселя на «хорошую жизнь»; надо сбрасывать этот балласт, чтобы дальше лететь в будущее; часто в угоду массам приходится жертвовать лучшим из настоящего (гибель интеллигенции) (рабочим выдают конфеты в буквальном смысле)…
Свободное копирование
