Отец получил назначение в город Баку. Вскоре мы переехали в этот город. Поехали мама Света и я, бабушка и Юра остались в Москве. Я пошла в шестой класс 134-й школы в центре города, напротив БакСовета.
Жили мы в военном городке на окраине города. Ехать в школу приходилось на трамвае 12 остановок. Иногда водитель трамвая, увидев знакомого, останавливал трамвай между остановками и начинал долгую беседу: «салям-алейкум! Как отец, как мать, как жена, как дети...?». Если кто-нибудь из пассажиров просил, чтобы трамвай поехал, водитель говорил: «Торопишься? Да! Иди пешком, дверь открыта!». В то время в трамваях не было дверей, а были только поручни. Иногда если отец ехал в город по делам, то он меня подвозил на Виллюсе до БакСовета. Директором нашей школы была Апполинария Павловна. Это была строгая, небольшого роста полная женщина. Она строго следила, чтобы все были в чулках и в форме. Уже в начале апреля бывало до 30 градусов жары, на она была неумолима. Каждый день она стояла в дверях школы и когда видела, что кто-то пришел в носках, она говорила: «Вы что на танцплощадку пришли или в школу? Марш домой и одеть чулки!». Однажды она увидела, как отец подвез меня к школе. Она пригласила отца в кабинет и отчитала, как мальчишку. С тех пор я ездила в школу только на трамвае.
Во дворе у нас собралась компания - мои сверстники. Мы играли в прятки, салочки. Помню Геру Шалыгина, Юру Шлыкова, Валю Москалюк и Свету, фамилию которой не помню. У Светы в тот год случилось несчастье. Ее отец где-то выпил, пришел домой, вышел на балкон покурить и упал вниз с пятого этажа. Мы с Валей Москалюк долго переписывались. Однажды она написала мне, что Гера переехал в Кировобад и там разбился на мотоцикле. Я конечно расстроилась, но время шло и я постепенно забыла об этом. Вскоре отца Вали перевели в Тульскую область в город Ефремов. Они с мамой приехали в Москву погостить и остановились у нас. Я вдруг увидела, что у Вали две огромные косы (а у нас с ней волосы тонкие и одинаковые). Когда я спросила ее о косах, она сказала, что мама ей чем-то натирала. Так стали расти волосы. Я стала приставать к своей маме, а потом, когда они уехали, мама мне сказала, что эти косы стоят 150 рублей и что они подплетаются.
Это был первый обман в нашей дружбе, а потом в 10 классе Гера объявился в Москве, приехал к своему брату. И рассказал мне, что Валя одолевала его записочками о том, чтобы с ним дружить. Это был второй обман в нашей дружбе. Позже наша дружба из-за этого распалась. Она писала мне письма, присылала мне фотографии, но бывшего доверия уже не было. Постепенно переписка прекратилась.
Городок «Красный восток», в котором мы жили, стоял на горе недалеко от Парка Кирова. Время от времени полк выходил на стрельбище. Я тоже наладилась вместе с отцом ездить не стрельбище и учиться стрелять. Мне разрешали стрелять из автомата, карабина и станкового пулемета. Чаще всего я стреляла с оценкой отлично. Командир полка Колхидашвили однажды после стрельб вызвал из строя нескольких солдат, у которых были плохие результаты, и сказал: «Не волнуйтесь сынки, если завтра начнется война, вас будет защищать эта девочка». После этого ребята просили отца, чтобы меня не брали на стрельбище. Многие ребята уже служили седьмой год. Некоторые успели повоевать. Ваня Хорышев, папин шофер, Юра Горелкин, родом из Донбасса, Иван Лебедев, у которого бас был как у Шаляпина. Поэтому командир полка по отечески жалел их, когда они уходили в самоволку или опаздывали на поверку, он не сажал их на гауптвахту. А приходил к отцу и говорил: « Пойдем Васо наших сынков встречать.». Они приходили к проему в заборе и ждали «сынков». У каждого был на мотан, на руке солдатский ремень. И когда слышались шаги, и опоздавший появлялся в проеме забора, командир стегал его ремнем и приговаривал: «Не позорь полк, сукин сын». На этом наказание заканчивалось.
В этот год в Баку умер азербайджанский композитор Гаджибеков и похоронная процессия шла мимо нашей школы с утра до позднего вечера. Однажды в Баку приехали с творческой поездкой поэт Фатьянов и композитор Кац. Они были у нас в гостях. Тогда было модно иметь альбомы куда друзья записывали свои пожелания. У меня тоже был такой альбом. И я попросила их написать мне что-то на память. В это время была популярно песенка Каца «Еду, еду я по свету у прохожих на виду, если на машине не доеду, значит я пешком дойду». Сигизмунд Кац записал мне эти строки нотами и оба они расписались. Жизнь долгая и частые переезды затеряли этот альбом и теперь остались только воспоминания. Однажды Кац рассказал случай, как он ехал в метро и группа студентов пела его песню. Он спросил девушку знает ли она кто написал эту музыку. Она ответила, что не знает и продолжала петь эту песню. Кац расстроился и сказал: Пусть лучше поэт, да рне знают автора, чем знают автора и не поют. Однажды мама позвала меня домой. И Юрка Шлыков и Гера Шалыгин побежали за мной. Юрка закрыл дверь в подъезд и не пускал девчонок, а Гера подошел ко мне и сказал: «Давай с тобой дружить». Я сказала : «Мы и так дружим». Он сказал: «Нет, давай по настоящему, на всю жизнь!». Вскоре мы уехали в Москву.
Еще я помню Бакинские ветры. Летом там была жара до 40 градусов и листок не шелохнется. А потом из Красноводска, из пустыни начинался горячий ветер. Сила у него была такая, что он поднимал клубы песка с маленькими камешками и больно бил по ногам. Если ветер заставал на улице, то приходилось приседать спиной к ветру, закрывая ноги платьем и закрыв плотно глаза. Дома на подоконниках наметало целые барханы песка. Песок был в волосах, на столе, на посуде, на постели. Когда ветер утихал, приходилось все вытряхивать, сметать песок на подоконниках , мыть полы.
