По двести граммов шпика, по полкило сухарей и — в вагоны. Ночью в лесу под Нарвой выгрузились. Разбрелись, спим на снегу под елями. Март 1944 года. На рассвете ходят вербовщики. Построились. "Кто в разведку?" Вышли двое. "Связисты есть?" Нас вышло трое.
Капитан Шатунов. Идем с ним. Он командир роты связи 372-й дивизии. "Ты кто?" — "Студент". — "Связь хорошо знаешь?" — "Да, могу". — "А на коммутаторе мог бы подежурить? А? Сейчас?" — "Могу". — "Понимаешь, немцы на КП прорвались. Одну телефонистку штыком. Другая вот вторые стуки без смены". Он высокий, в фуражке, морозит оттопыренные уши. Напоминает улыбнувшегося Максима Горького.
Позже, в Тарту, его тяжело ранило в ноги снарядом, влетевшим в окно.
Коммутатор немецкий, блинкерный, на 50 номеров (используется 20), трофейный от Новгорода. Землянка низкая, на болоте.
С ногами на земляных нарах, на хвое, при коптилке, начинаю знакомство с новой дивизией. Провода живут своей жизнью. "Машину". Бужу телефонистку: "Комдив просит машину". — "Это в тылу. У него в фургоне жена с сыном ездят".
Отоспавшись, дежурит она. Хохочет в трубку: "Иди, иди. У меня уже кобыла хвост подняла". Ее зовут Женя. Вскоре она демобилизовалась. Раньше я был в части, где не было девушек, и к циничным шуткам не привык.
В дивизии свои традиции, свои легенды. Как держали под Мясным Бором горловину прохода к окруженным. (Там погиб мой брат.) Как не смогли удержать. Комдив Попов "сам на пулемет пошел". Сами были в окружении. В окруженном полку был геройский командир Черных. Полк вышел. Только он сам погиб. Его тело вынесли. А потом его жена (она с ним была) "скурвилась", и ее, чтобы его память сберечь, из дивизии выгнали. Дивизия брала Новгород через Ильмень.
Привыкли к болотам, называют себя "372-я непромокаемая". Отделы штаба живут так. Квадратный срубик 2х2 метра (срубик из четырех жердей, высотой сантиметров 40). Вокруг, на полметра шире, второй срубик. Между ними насыпан торф. Сверху — палатка с вшитой в потолок железкой для трубы, внутри еловый лапник. Вот и весь "блиндаж". Два года прожили в лесах. Без бумаги, письма на газете. У многих гребешки, мундштуки, ножи из сбитых самолетов.
Из штаба армии или корпуса к нам телефон двухпроводный. Линию "запикаривают" парой трансформаторов, и по ней же работает телеграф. Телеграфистов двое.
Первый телеграфист — Маркин из Казани. Телеграфист всю жизнь, на железной дороге. Очень аккуратен. Пуглив. Единственный солдат, который предпочитал уйти в укрытие, чем поесть. В мирное время влюбился и посватался по телеграфу. Жена присылала на фронт размеры, и он шил костюмчики детям. Прием ведет на слух, в темноте, привязав жестяную баночку к аппарату. Передает с необычной скоростью и точностью. Его вызывали потом на курсы как "источник" при соревнованиях по приему.
Второй телеграфист — Канонченко. Мы зовем его "дядя Федя". Тоже железнодорожный телеграфист, но по существу — профессиональный спортсмен из украинского "Локомотива". Работал, говорит, три месяца в году, остальное на спортивных сборах. Спортсмен потомственный, и отец тренировал его с детства. Классный штангист и… спринтер. Сейчас дядя Федя седой. Но тело у него, как у всадника статуй Клодта на Аничковом мосту.
При мне это было. Лес, болотная гать. Верхом молоденький посыльный к дяде Феде: "У вас кино где-то будет?" — "Вон там. Пошли вместе". — "Конный пешему не товарищ!" — "А ты догони".
И крупный седой солдат в гимнастерке мешком и уродующих ноги обмотках летит в классическом спринтерском беге.
С имуществом телеграфа ездит двухпудовая гиря. Утром дядя Федя разминается. Вытянутая вперед рука не вздрагивает, когда кисть подбрасывает, вертит и ловит гирю. Правой, потом так же левой. Пробежка…
Полная новая телефонистка Кима, килограммов на восемьдесят, говорит: "Дядя Федя, поиграй со мной". И он отечески берет ее на руки и подкидывает. Как-то показал нам, как снимает скат какой-то дрезины с рельсов. Это за полтонны. Машину, говорит, перетяну. Поднял задок, колеса крутятся в воздухе.
После освобождения Украины пришли вести, что его дом сгорел. Жену мордовали, топилась в колодце, вынули. Угрюмый стал. Потом ему перебило ноги в автокатастрофе в Пруссии. Но оправился, работал в штабе армии.
Свободное копирование
