Под Пулковской горой, на поле со стороны города, в брезентовом "доме" идут операции. Тарахтит движок электроосвещения. Кто в голову, в живот — на стол. Остальным — кружка водки, кусок колбасы и — на машины. У меня проникающее в сустав осколочное ранение плеча.
Привозят в Александро-Невскую лавру. Опять кружка водки и кусок колбасы. Сидим.
Уже к ночи трамваем едем в госпиталь. Мы во Дворце культуры работников связи, на Мойке. Тогда здесь был эвакогоспиталь 1449.
Раздеваемся. Входит медсестра. В ее руках наволочка. Привычно собирает в наволочку запрятанные нами пистолеты. "Обвяжите друг другу раны клеенкой и помойтесь". Делаем. "Теперь тихо. Хирург уже второй день работает без сна. Вы не шумите". Выглядывает в дверь хирург: "Сколько еще?" — ответила — "Ну, давай". (Нас было человек 15–20).
Три операционных стола. Врач ходит от одного к другому. Ложусь. Щипцы в рану. Осколок сидит в кости в лопатке, не выдергивается. Наркоз. Просыпаюсь. "Хотите на память?" — "Ну его". — "Сами дойдете?" — "Да"… Мутит только.
Хирург уже наклонился над рукой одного парня, а тот помогает другой рукой собирать кусочки собственной кости. Тихо. Никто даже не кряхтит.
Первый день брежу от температуры, потом — трое суток сплю. Потом стало весело. Много ем. Танцую с гипсом. За танцы сестричка дает мне лишнюю котлету.
Пришла жена Заблоцкого. Принесла водки. Говорю, что не могу брать, ударил я его ногой, рассказываю, как было. А она: "Господи, мелочи все это, был бы жив".
Из-под гипса тяжело пахнет гнилью.
В кинозал положили раненого. Получил героя (отбил в разведке группу угоняемых жителей). Теперь нет двух ног. Обморозился раненым. Хочет кончить с собой. Дежурим.
Соседу по палате написали 1 месяц госпиталя, а у него отсохла рука. Мне написали 4 месяца, а я почти здоров к марту. Тренировал левую, и при снятии гипса заработала правая.
Приехала мама! Постарела, стала стройной. Легко подымаю ее на руки. Она остановилась в "Астории", рядом. Часто меня навещает.
Ходил в самоволку.
Свободное копирование
