1 сентября
Восстание Корнилова окончательно разгромлено, но следы его остались. В некоторых полках произошли самосуды над офицерами. У многих офицеров солдаты отбирали оружие, и доверие к офицерам, кое-где еще сохранявшееся, было окончательно подорвано. У нас в полку дело обстояло несколько лучше, но оставшиеся офицеры стали ко всему равнодушны.
Хлевтов, уезжая в отпуск, на прощание сказал мне:
- Ты, Миша, не поминай меня лихом: я едва ли вернусь. Вижу, тут делать нечего, да и вы долго не задержитесь, так чего же тут сидеть без толку?
Революция пробудила в солдатах самодеятельность. В полку сформировался драматический кружок. Нашелся среди солдат руководитель, настоящий актер, уже немолодой человек. Кружок подготовил две пьесы, в которых роли исполняли солдаты и офицеры. Среди них оказалось несколько способных актеров. Спектакли проходили с неизменным успехом. Нашлись в полку чтецы и певцы. Кроме того, организовался довольно большой оркестр: две скрипки, шесть-семь мандолин, столько же гитар, с десяток балалаек, домры, две мандолы и два контрабаса-балалайки. Большинство инструментов было приобретено на средства полка. Играли солдаты и офицеры. Я тоже принимал участие. Мне доверили первую мандолину, благо я мог играть по нотам и помогать другим. Дирижировал один из скрипачей, имевший музыкальное образование. Играли мы в основном русские и украинские песни, вальсы и танцы, в том числе «Наурскую лезгинку». Спектакли перемежались с концертами, а часто вслед за спектаклем давался дивертисмент.
Эксцессов у нас в полку не было. Но гроза висела в воздухе, настороженность не покидала нас: все чего-то ждали. Совершенно неожиданно в дивизии произошла большая неприятность: какие-то темные, злонамеренные люди возбудили несознательных солдат в 707-м Броды-Берестечском полку. Они набросились на посетившего полк начальника дивизии, заслуженного боевого генерала, Георгиевского кавалера, старика шестидесяти пяти лет с окладистой седой бородой. Его раздели и разули, а потом одели в рваное обмундирование и лапти, неизвестно откуда появившиеся. Правда, генерала не били, видимо, смущала его седая борода, да и не заслужил он этого, так как всегда по-отечески относился к солдатам и офицерам. Старик был потрясен, заболел, и его увезли в тыл. Снятое с него оружие, обмундирование и сапоги, а также золотые часы, бумажник, кошелек и документы бесследно исчезли. Стало ясно, что в этом деле принимали участие уголовники. На митинге в нашем полку этот позорный случай был единодушно осужден: генерал пользовался уважением.
Свободное копирование
