authors

1427
 

events

194062
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » Mikhail_Nesterov » Давние дни - 2

Давние дни - 2

02.10.1865
Уфа, Республика Башкортостан, Россия

Дед мой Иван Андреевич Нестеров был из крестьян, и род наш был крестьянский, новгородский. При Екатерине II Нестеровы переселились из Новгорода на Урал и там на заводах закрепились. Про деда известно, что он. вышел в вольные, был в семинарии, позднее записался в гильдию и, наконец, был Уфимским городским головой лет двадцать подряд. По рассказам, он был умен, деятелен, гостеприимен, отличный администратор, и будто бы однажды известный граф Перовский, оренбургский генерал-губернатор, посетив Уфу, нашел в ней образцовый порядок и, обратившись к деду, сказал так:
- Тебе, Нестеров, надо быть головой не здесь, а в Москве! 
По сохранившемуся портрету дед был с виду похож на администраторов того времени. Изображен в мундире с шитым воротником, с двумя золотыми медалями. Он имел звание "степенного гражданина". Очень любил общество, у него, по словам отца и тетки, давались домашние спектакли, и в нашей семье долго сохранялась афиша такого спектакля, напечатанная на белом атласе. Шел "Ревизор". Среди действующих лиц были дядя мой Александр Иванович (городничий) и мой отец (Бобчннский). Дед не был купцом по призванию, как и ни один из его сыновей. Умер он в 1848 году от холеры. У него было четыре сына. Из них старший - Александр Иванович - был одарен чрезвычайными способностями. Он отлично играл на скрипке, будто бы сочинял - композиторствовал. Играл на сцене бесподобно, особенно роли трагические ("Купец Иголкин" и другие). Любил читать и не любил торговли. 
Судьба его была печальна. В те времена, как и поздней, на Урале, на заводах, бывали беспорядки. И вот после таких беспорядков в Уфимскую тюрьму была доставлена партия рабочих. Каким-то путем они установили связь с моим дядей Александром Ивановичем, и он взялся доставить их прошение на высочайшее имя. Подошла Нижегородская ярмарка, и дядя был отправлен туда дедом по торговым делам. Кончил их и, вместо поездки домой в Уфу, махнул в Петербург. Остановился на постоялом дворе, узнал, где и как можно передать государю свою бумагу, и, так как ему посоветовали это сделать через наследника Александра Николаевича - будущего императора II, то дядя и решил увидеть его. Тогда времена были простые. Высочайшие особы держали себя не так, как позднее, гуляли по улицам, в садах, и дядя задумал подать свою челобитную наследнику в Летнем саду, где тот имел обыкновение прогуливаться в известные часы. Ему очень посчастливилось. Действительно, наследника он увидел гуляющим на одной из дорожек сада, приблизился к нему и, опустившись на колени, подал челобитную с объяснением содержимого в ней. Был милостиво выслушан и отпущен обнадеженным. Счастливый, вернулся на постоялый двор, но в ту же ночь был взят, заключен в тюрьму и с фельдъегерями выслан в места отдаленные... 
Очевидно, наследник в тот же день представил челобитную императору Николаю Павловичу, а тот взглянул на дело по-своему, - остальное произошло как по щучьему велению. 
Дядю Александра Ивановича я помню хорошо. Он жил у нас в доме после ссылки уже стариком. Все пережитое наложило след на его здоровье, психически он не был в порядке. Внешне он в те дни напоминал мне собой художника Н. Н. Ге. Те же манеры, та же голова с длинными волосами, даже пальто, вместо пиджака, точь-в-точь, как у Ге в последние годы его жизни. Его героем в то время был Гарибальди, личными врагами - Бисмарк и папа Пий IX. Жестоко им доставалось от старого "революционера".
Дядя и стариком любил играть на скрипке, для чего уходил летом в сад. Зимой любил баню и после полка любил выбежать на мороз, окунуться в сугроб и затем - опять на полок. И это тогда, когда ему было уже за семьдесят. Умер он глубоким стариком в Уфе же. 
Дядя Константин Иванович - был врач-самоучка. 
Из теток - Елизавета Ивановна Кабанова отличалась, как и дядя Александр Иванович, либеральными симпатиями. Тетка Анна Ивановна Ясеменева, напротив, была консервативна. В молодости она хорошо рисовала акварелью, и для меня было большой радостью иметь ее рисунок. Особенно я помню один - "Маргарита за прялкой". Там, мне казалось, как живой, был зеленый плющ у окна. Несомненно, ее рисунки в раннем детстве оставили какой-то след во мне. 
Деда Михаила Михайловича Ростовцева я не помню. Знаю от матери, что Ростовцевы приехали в Стерлитамак из Ельца, где дед вел большую торговлю хлебом, кажется, у него были большие гурты овец. Он был с хорошими средствами. Был мягкого характера и, видимо, очень добрый. Вот и все, что я знаю о нем. О бабушках я ничего не помню, они умерли задолго до моего рождения. У деда Михаила Михайловича было три сына и три дочери. Старший - Иван Михайлович - бывал у нас, когда приезжал из Стерлитамака. Он был неприветливый, говорят, любил больше меры деньги. 
Второй - Андрей Михайлович - жил на мельнице, и я его не помню, а третий - самый младший, очень добродушный, безалаберный, с большими странностями, богатый, женатый на красавице из дворянок, к концу жизни все спустил, и если не нуждался, то должен был сильно себя сократить. Ни один из дядей Ростовцевых никакими дарованиями себя не проявлял. 
Из дочерей деда Михаила Михайловича старшая - Евпраксия Михайловна - была неизреченно добрая и глубоко несчастная. Я знал ее старушкой и очень любил. Ее время от времени привозили к нам погостить. Она одна из первых видела и по-своему оценила мои живописные способности. Про "Пустынника" она, увидев его, сказала мне: "Старичок-то твой, Минечка, как живой!", и это ему, моему "Пустыннику", было как бы благим напутствием. 
Вторая дочь Михаила Михайловича была моя мать - Мария Михайловна, а третья - Александра Михайловна - наиболее, так сказать, культурная из всех сестер. Александра Михайловна была очень хорошим, умным человеком. Она была замужем за некиим Ивановым, человеком редких нравственных правил. Он из небольших почтовых чиновников дослужился до начальника почтового округа, до чина тайного советника и своей справедливостью благородством и доступностью снискал от подчиненных, особенно от низших служащих, совершенно исключительную любовь. Это был один из прекраснейших и самых почтенных людей, каких я знал. Он был красив, скромен и ясен особой ясностью справедливо и честно прожитой жизни. 
Помнить себя я начал лет с трех-четырех. До двух лет я был слабым, едва выжившим ребенком. Чего-чего со мной ни делали, чтобы сохранить мою жизнь! Какими медицинскими и народными средствами ни пробовали меня поднять на ноги, а я все оставался хилым, дышащим на ладан ребенком. Пробовали меня класть в печь, побывал я и в снегу на морозе, пока однажды не показалось моей матери, что я вовсе отдал богу душу. Меня обрядили, положили под образ. На грудь положили небольшой финифтяный образок Тихона Задонского. Мать молилась, а кто-то из близких поехал к Ивану Предтече заказать могилу возле дедушки Ивана Андреевича Нестерова. Но случилось так: одновременно у тетушки Е. И. Кабановой скончался младенец, и ему тоже понадобилась могилка. Вот и съехались родственники и заспорили, кому из внуков лежать ближе к дедушке Ивану Андреевичу... А той порой моя мать приметила, что я снова задышал, а затем и вовсе очнулся. Мать радостно поблагодарила бога, приписав мое воскрешение заступничеству Тихона Задонского, который, как и Сергий Радонежский, пользовался у нас в семье особой любовью и почитанием. Оба угодника были нам близки, входили, так сказать, в обиход нашей духовной жизни. 

30.09.2015 в 20:25

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: