Теперь я вам расскажу, как мы ехали и шли до передовой – вы ужаснетесь, как Гитлер подготовился, а наше правительство ушами хлопало, глядело на подпись – подписали с Риббентропом (договор) о ненападении. Он (противник) порвал подпись и готовился, а наш Сталин глядел на подпись. И нельзя сказать про войну – расстреляют.
Доехали мы до станции Лиски, ехали мы на Харьков. Около Лисков эшелон встретил немецкий самолет, бомбил, но нам вреда не сделал, его сбили. А до фронта было 1000 километров. Не доехали до Харькова 30 километров, остановились, в селе – столовая. Всем эшелоном пошли в столовую, пообедали и сели в вагоны и поехали. После нас зашел следующий эшелон. Налетели немецкие самолеты и разбили всю столовую, отошло убитых и раненых на сорок процентов. А фронт в 800 километрах.
Из Харькова стали вывозить раненых – их всех добил, разбомбил противник. А мы к утру доехали благополучно до Харькова. Он (противник) бомбит Харьков, могуты нет! Нас с эшелона спрятали в кирпичные сараи. Там овраг и кустарник. Он нас и там нашел, очень сильно бомбил, были убитые и раненые. Оказывается, у него (противника) на окраине Харькова работал в подвале передатчик, откуда радист передавал (информацию о местонахождении красноармейских частей).
К вечеру пошли грузиться в вагоны – он и тут нас бомбил. Снова жертвы, раненые и убитые. Наконец, собрались, поехали на Ахтырку, до нее 25 (правильно – 100) километров. Не доехали до Ахтырки, рассвело, он опять прилетел и начал бомбить. Мы выпрыгнули из выгонов, по лесу разбежались, а эшелон, вагоны, были разбиты в щепки, наших много (немец) побил и поранил. А до фронта еще 700 километров! А он нас замучил, бомбит и бомбит. Наших же самолетов не видать.
Дальше мы шли пешком 600 километров до передовой. Дошли, пополнили дивизию. Там были и пограничники, и кадровые военные: «Пока мы ехали до фронта, немец нас замучил бомбежками». «Нас тоже замучил», - отвечали они. Дальше мы отступали 600 километров, всех измотал противник. Сталина проклинали. Он отдаст приказ задержать гитлеровцев, мы задержим, а он обойдёт, и мы в окружении, наших берет в плен. Он (немец) нам постоянно кричал: «Рус, огурчиков (снарядов) нет? Ну, держитесь теперь!» Могуты нету! У нас же ничего не было – ни танков, ни самолетов, ни снарядов. Вы уже узнали (из написанного мною), каково было на железных дорогах. Кто же их подвезет в таких условиях до линии фронта?
Трижды я выходил из окружения, а в четвертый раз не вышел, попал в плен под Харьковом. (Плена боялись). Бывало, придет приказ от Сталина: ни шагу назад, всех постреляю! Особый отдел – враги народа! – выведут из строя, выстроят в одну шеренгу человек десять, кого попало, и на наших глазах расстреляют. Показывали этим: всех постреляем, (если отступите)! Враг был Берия, а в особых отделах работали его помощники. Но (как выполнишь приказ?) лбом противника не остановишь, нужно оружие, боеприпасы, а их нету. Пограничники рассказывали нам, что был приказ всю технику оставить на границе. А у кого она была, не давали заправлять горючим. Мы много техники оставили на границе и за это проклинали Сталина. Вот и отступали от границы 800 километров. Вот как подвел «вождь народов»!
Вот и для меня наступили мытарства, мучения от ненавистного врага-фашиста, страдания и голод, издевательства невыносимые! (Подчеркнуто мемуаристом. - Ред.).
Свободное копирование
