Существование крепостного права ознаменовывалось наличностью многочисленной дворни и так называемой "девичьей". Последняя особенно притягивала меня присутствием многих молодых и красивых девушек, готовых приласкать барчука. Эти девушки плели кружева, вышивали в пяльцах, а во время постов вместе с моей матерью занимались изготовлением церковной утвари.
Мать моя была слишком добра, чтобы обращаться с ними грубо, а отец в своей снисходительности дошел до того, что, застав своего камердинера Федора, вскрывающим его шкатулку с деньгами, только пригрозил отдать его в солдаты.
Хозяйство велось натуральное. Всего в избытке поставляемо было из деревни в город, начиная от масла и оканчивая дровами и сеном. Прикупать приходилось только одежду, мебель и предметы роскоши, да и то не всегда, так как были свои столяры, токари и обойщики. Большого дохода имение не давало, так как все производимое потреблялось неумеренно в своих издержках дворней.
Доход шел от дворов, причем, разумеется, львиная часть отходила к казне. Помещики жили в довольстве: вино, не особенно обычное за их трапезой (русские вина были плохи, а заграничные — дороги), заменялось наливками и всякого рода водицами. За чайным столом появлялись домашние печенья, за обедом — доставленные из деревни поросенок и барашек, а также всякая деревенская овощь и фрукты, не исключая артишоков, спаржи и персиков. В расходных деньгах, однако, чувствовался недостаток, так как весь заработок поступал, прежде всего, на оплату акциза.
Жил мой отец открытым домом. На праздниках собиралась масса гостей, на Пасху — длиннейший стол уставлялся всякими яствами. Я часто страдал несварением желудка от непомерной пищи. Меня за это наказывали — ставили в станок, лишали последнего блюда. Но эти педагогические приемы действовали на меня слабо. Большее впечатление произвел на меня разнос, однажды сделанный мне Пименом Лялиным. "Ты бы дал себе отчет, — сказал он мне, — в какое время ты обжираешься. Настает конец рабства, ты подрастешь и будешь призван к широкой деятельности. Но на что ты будешь годен при такой неумеренности". Лялин был большим авторитетом в моих глазах. Ходили слухи о том, что он не в ладах с начальством, что его подозревают в каких-то сношениях с заграничными вольнодумцами. Эти слухи впоследствии оправдались. Лялин, служа в восточной Сибири, встретился там с сосланным в нее Бакуниным, близко сошелся с ним и, как говорили, содействовал его бегству. Ему пришлось впоследствии поплатиться за свою сострадательность заточением в Петропавловскую крепость. Он провел в ней достаточно времени, чтобы успеть составить каталог ее богатой библиотеки. Пользуясь ею, многие, попавшие в крепость, вероятно, не знают, кому они обязаны возможностью разумно проводить свое время.
Свободное копирование
