Мать моя была женщина добрая, многочисленная ее дворня благоденствовала. Но я часто слышала от няни, что покойная бабушка моя была очень строга, что пред ней все трепетали, и когда сердилась, то колотила прислугу чем ни полило. Туфли с ног часто летали в голову и лицо провинившейся горничной, и это был еще самый легкий прием наказание. О других помещиках и помещицах я слышала еще худшее и эти рассказы возмущали меня. Может-быть они-то и пробудили во мне несознательное отвращение к произволу, хотя по тогдашним понятием окружавших меня я должна была смотреть на все это как на законное право, против которого никто не восставал. Я узнала от няни, что господа давали иногда вольные тем из прислуг, которыми были довольны, а, что некоторые из крепостных сами выкупались на волю. Няня была крепостная дедушки, который хотя при жизни разделил свое имение по равной части сыновьям и дочерям, но продолжал владеть и управлять многочисленными своими имениями, находившимися в разных губерниях, и давал каждому из своих детей то, что приходилось с его части.
Не знаю, как пришло мне в голову желание, чтобы няня моя была вольною. "Хорошо быть вольною"? спросила я ее. "Конечно хорошо, отвечала она, никто не обидит". Я так любила мою няню, что мать моя ревновала меня к ней, не очень ее долюбливала, иногда даже строго к ней относилась, за, что я досадовала на мою мать и решила, что няня моя непременно должна быть вольная. Составила план как действовать на дедушку, никому не сообщив о моем замысле. В день моих именин и рожденья дедушка всегда приезжал к вам и дарил мне золотой. Он делал это в отношении всех своих внучат, во мне иногда, в знак особенного благоволение, давал два золотых. В один из этих торжественных дней, гуляя с ним одна по саду, я бросилась целовать его руку и решилась просить, чтоб он отпустил на волю мою няню. Он очень удивился. "Как это ты вздумала"? спросил он. Не помню, что я ему отвечала, но я его так просила, так убеждала, так ласкала, что он расцеловал меня и обещал подумать. С тех пор я не давала ему покоя, искала случая быть с ним наедине и неотвязчиво приставала к нему с моею просьбой. Однажды неожиданно дедушка приехал к нам утром и сказал матери: "Я хочу, Лизавета, дать отпускную Устинье; она хорошо ходит за Лизушей (он так меня звал) и мне приятно ее наградить". — "Как вам угодно, батюшка", отвечала довольно сухо мать. Не знаю догадалась ли она, что это делается по моей просьбе, но дедушка меня не выдал. Умные люди всегда поступают с тактом. Старик, помещичьего закала, исполнил желание внучки, необычайное со стороны ребенка и понял, что это дело должно остаться между нами. Вольная была дана, няня обрадована, хотя конечно, не воспользовалась свободой и осталась у нас по-прежнему. Я была в восторге.
Свободное копирование
