Образ отца, как мираж в жаркой пустыне, то становился чётче, то был совсем не видим в громаде происходивших событий. Но сколько я узнал за это время, сколько передумал!
Удивительно: очень скоро начались чудеса. Можно в них не верить, даже иногда, если очень покопаться, найти какое-то логическое обоснование. Но, порой, складывается такая яркая цепь событий, что видишь явную руку божьего провидения. Тут рассудок бессилен.
Первым звеном такой цепи оказалось сообщение моего сына, из Польши (надо же с какой стороны!) о чём я уже рассказал. Ну, может, в отдельном случае, это не совсем чудо и можно будет докопаться до объяснения? Однако, когда я, после своих хождений по архивам, библиотекам, музеям упёрся в стенку почти в отчаянии, то, как утопающий за щепку, послал письмо в Ереван, произошло второе чудо.
Дело в том, что дома, копаясь в старых документах, я обнаружил (!) в семейном фотоальбоме фронтовую фотографию отца (удача?), где он был снят с двумя сослуживцами. А в воспоминаниях маршала Крылова я встретил (ещё раз удача?) описание полковника А. Б. Меграбяна, по всем приметам, очень похожего на того, кто стоял на фотографии рядом с отцом. Мало того, лицо мне показалось чрезвычайно знакомым. Этот человек, как я «вспомнил» помогал моей матери, работая в квартирной части штаба ЗакВО, перебраться после смерти отца из квартиры военного ведомства в гражданскую.
Нас могли выселить, потому, что отец уже не числился в штате штаба. При дефиците квартир и по законам (?) того времени или, скорее, по понятиям (уже не помню сейчас) это легко могло случиться. Семья героя войны могла оказаться на улице. Правда, мне было тогда 8-10 лет, но лицо мне было памятно так, словно я видел его только вчера. Это, конечно, очень обрадовало, но и удивило: где и когда? Секрет этого феномена открылся позднее.
А пока… Я был восхищён отвагой, самоотверженностью и силой духа этого человека.
Полковник Амаяк Бейбудович Меграбян возглавлял оперативную группу управления тыла, созданную для того, чтобы в любых условиях обеспечивать доставку на передний край боеприпасов и пищи, эвакуацию раненых. Вроде типично чиновничья работа тыловика. Но какой мог быть тыл в условиях севастопольского пятачка у интенданта армии ?
- Вот уж кто, - писал автор воспоминаний маршал Н. И. Крылов, - знал нужды частей не по заявкам! Меграбян просто не мыслил своей работы без того, чтобы самому не видеть положение в каждом полку. Бывало и так, что, попав в горячее место, армейский интендант вновь превращался в строевика. Как-то, во время боёв в полосе Чапаевской дивизии, он поехал туда по своим снабженческим делам. Потом из штабдива позвонили: заместитель начальника тыла несколько часов командовал батальоном, где выбыл из строя комбат, организовал контратаку.
Не сомневаюсь, что рано или поздно Меграбян вернулся бы на командную или штабную службу, если бы в начале июля не оборвалась его жизнь. Погиб он в море, недалеко от Севастополя, на катере, вступившем в неравный бой с несколькими вражескими. Погиб, сражаясь до последнего дыхания. Об этом потом рассказали те немногие из находившихся на борту, кто остался в живых.
Спустя годы его именем назвали школу в армянском селе, где он учился. Я нашёл адрес этой школы и отправил туда письмо почти наугад, едва надеясь, что мне кто-то ответит.
И новое чудо: ответили! И не кто-то, а сын героя.
Несмотря на весьма преклонные годы, Вулен Амаякович стал моим добрым советчиком и помощником в поисках моего отца. Низкий поклон Вам, дорогой Вулен Амаякович, за Вашу огромную моральную и деловую поддержку! Может и я чем-то помог, ибо о Вашем отце нашлось больше материала, чем о моём.
Однако, цепь невероятного везения (сообщение из Польши, сохранившаяся фотография, ответ из Еревана) на этом далеко не кончилась, впереди ожидал ряд ещё более неожиданных открытий. Но пока воздержусь, потому что, уверовав в ведущую руку Божию, я продолжу обработку той информации, которую получил. Очевидно, когда выходишь на верную тропу, всё идёт навстречу. Эта мысль подтверждалась не раз.
Вот ещё один интересный факт, доказывающий то же. Офицер на фотографии, оказался вовсе не тем, за кого я его принял. Это был Гукасян Мамикон Сергеевич – начальник политотдела 95 стр. дивизии. Раненый в последние дни обороны, он попал в плен и был расстрелян немцами, как комиссар (его выдал предатель). Так что я никак не мог с ним встречаться.
Ошибка? - Нет, подумал я, это было сделано специально для того, чтобы вывести меня на А. Б. Меграбяна, потому что события, как в детективе или повести, требовали продолжения. Таков был результат «ошибки», присланный из тонкого мира. Гукасян на фотографии связал меня с Меграбяном в мемуарах ген. Крылова, а Меграбян-сын ответил мне, и оказался удивительным человеком (здесь корень "див" очень подходит!) Он помог обнаружить вполне реальную ошибку.
Известно, когда очень хочешь что-то найти, то сильное желание приобретает свойства магнита и притягивает нужную информацию. Кому-то такая мысль может показаться абсурдом или игрой больного воображения. Обычная история с непознанным, точнее пока полностью не доказанным: сначала «не может быть!» Потом –«правда?» И наконец -« а как же иначе!» Впрочем, о существовании тонкого мира говорят многие, в том числе и учёные. Более того, мы постоянно живём в двух мирах. И каждый это ежедневно чувствует, но не делает должных выводов – настолько всё обыденно. Какой тут может быть спор? Это в эпоху господства железобетонной философии и идеологии марксизма, превращённой в своеобразную религию (уже совсем не по Марксу), мы не думали и не смели думать иначе, особенно под бдительным оком нашей единственной партии.
Свободное копирование
