Совершенно иные впечатления я вынес из нескольких заседаний Комиссии по выработке законопроектов о старообрядческих общинах, на которых мне пришлось присутствовать.
Председательствовал в Комиссии проф. С. А. Котляревский, которого я давно знал; человек умный, образованный (далеко не все профессора — образованны), умеренных убеждений, но очень слабого характера, что сказалось впоследствии, при большевиках.
На этих заседаниях мне пришлось впервые познакомиться с А. И. Гучковым, которого, несмотря на некоторые его явные недостатки, я ценил до самой его смерти, как человека безусловно незаурядного. К сожалению, как и столь многие в России, Гучков — «не Удался»... А он мог бы быть полезен России. Многое, в чем его обвиняли, —особенно после 1917 года—было совершенно несправедливо и обычно основано на искажении фактов (вольном или невольном). Гучков был горячий патриот и убежденный монархист, но у него была резкая неприязнь к Государю (Николаю Александровичу) , быть может — личная. На эту тему мы, разумеется, никогда с ним не говорили, ни в 1917-м, ни позднее, при наших частых встречах с ним в Париже.
На заседании Комиссии о старообрядцах я познакомился и с другим политическим деятелем этого времени, А. В. Карташовым. Тогда он был Товарищем обер-прокурора Синода (при печально прославившемся В. Н. Львове).
Среди старообрядцев разных толков я видел тогда ряд прекрасных, укорененных в старорусском быту людей. Общение с ними было особенно отрадно и освежительно в это время всеобщей расшатанности. В отношении этих людей наша старая правительственная политика бывала часто неправа и просто — негосударственна. В эту эпоху, когда у слабого физически и морально Временного правительства все всего «требовали», при этом часто в самой грубой форме, —сами пожелания и способы их предъявления со стороны старообрядцев отличали их в моих глазах с самой выгодной стороны.
Я помню такой характерный случай на одном из заседаний Комиссии. Какой-то безусловно умный, но карикатурно-гоголевского типа чиновник Департамента Духовных Дел Министерства Внутренних Дел, подчиненный С. А. Котляревскому, выработал законопроект касательно данного толка старообрядцев (Епископат Белокриницкого рукоположения) и докладывал его на заседании. Статьи законопроекта принимались Комиссией одна за другой, почти не встречая возражений или поправок. Технически законопроект был выработан прекрасно, и я лишний раз оценил в этом отношении качества нашей старой русской бюрократии.
Вдруг я обратил внимание на то, что все члены клира старообрядческих общин, включая причетников, начетчиков и т. п., были согласно законопроекту полностью освобождены от воинской повинности. При этом число клириков в каждой старообрядческой общине решительно ничем не ограничивалось, так что теоретически вся община могла быть записана клириками. Понятно, какие могли возникнуть злоупотребления, особенно в военное время.
Когда я отметил этот щекотливый пункт, никто из представителей старообрядческих общин не только не стал защищать столь выгодный для них текст законопроекта, уже прошедший через ряд инстанций, но, наоборот, они сами стали вводить в него очень строгие ограничения, необходимые с государственной точки зрения. Более того, после заседания ко мне подошла группа старообрядцев с Архиепископом Мелетием во главе, и последний поблагодарил меня от их имени за то, что я заметил «такое упущение», «а то, — сказал он, — нас бы потом могли поносить за непатриотизм, а нам это было бы обидно...». Так говорили люди, которым не доверяла, побаивалась и которых, порой, жала старая власть. Какая это была непростительная ошибка с ее стороны...
Между тем, тоже в перерыве заседания, Котляревский обратился при мне к чиновнику, составившему законопроект под его общим руководством: «Как же это мы с вами такую вещь пропустили?» Я не забыл подобострастно-сладенькой и хитрой улыбочки гоголевского «кувшинного рыла»; «Я составлял в современном духе-с, думал, либерализм не подпортит-с...» — сказал он.
Конечно, этот же самый «дьяк в приказах поседелый» составлял раньше тексты административных распоряжений относительно тех же старообрядцев, только «в другом духе-с», при этом — очень вероятно — он также «петушком» старался забежать впереди начальства, утрируя направление, которое старался угадать.
Перед закрытием заседания С. А. Котляревский в качестве председателя поблагодарил «кувшинное рыло» за его большую подготовительную работу, «Я только трость в руке борзописца», — ответил с неподражаемым поклоном чиновник...
Свободное копирование
