В нашей камере мы просидели вчетвером шесть дней. Когда выяснилось, что мы все-таки едем за границу, родные принесли нам вещи и съестные припасы. Стали давать нам и свидания. Всеми нашими делами по отправке заведовала по-прежнему Андреева, но она тщательно избегала видеться с нами.
Упомяну еще о двух характерных встречах. Как-то на третий или четвертый день открывается дверь нашей камеры, и комендант вводит к нам двух пожилых "гостей". То были ЕД. Кускова и С. Н. Прокопович, виднейшие деятели Общественного комитета помощи голодающим, с такою помпою открытого в свое время большевистским правительством, желавшим демонстрировать свое единение с общественными силами. Как известно, комитет был вскоре закрыт, члены его публично обвинялись чуть не в сношениях с Антантою, поговаривали даже о возможности расстрела... Кончилось тем, что "главари и зачинщики" просидели значительное время в тюрьме (Кускова и Прокопович провели, между прочим, несколько дней с нами в Бутырках) и затем были сосланы в северные губернии. Кускова и Прокопович попали в Вологду. Но только что успели они там обжиться и устроиться, как местные чрезвы-чайники начали теснить их. Причин тому было две: во-первых, показалось опасным влияние, каким стали пользоваться ссыльные на местных деятелей, в особенности на кооператоров, — а известно ведь, что с новой экономической политикой большевики стараются возродить кооперацию, но с тем непременным условием, чтобы кооператоры вели себя как послушные чиновники. Но была и вторая причина гнева местной Чрезвычайки: в Вологде помещений очень мало, и дома, не ремонтировавшиеся в течение ряда лет, зачастую полуразрушены. Чтобы найти себе приют, Кусковой и Про-коповичу пришлось за собственный счет отремонтировать пустовавший домик. Но как только они это сделали, домик приглянулся одному из местных влиятельных чрезвычайников, который и начал выживать их самым бесцеремонным образом. В результате — телеграмма из ВЧК о переводе Кусковой и Прокоповича в Казань — город голодный и сыпнотифозный. По дороге в Казань они попали в нашу гостеприимную камеру. Тут их вызывали на допрос и в конце концов назначили им местом жительства уездный город Кашин Тверской губернии и разрешили провести в Москве три дня, с тем чтобы они за эти дни ни под каким предлогом из дому на улицу не выходили.
Была и другая встреча. Очистили как-то соседнюю камеру и скоро водворили туда целую партию молодых женщин и мужчин — человек пятнадцать. Это были левые эсеры и анархисты, уже год просидевшие в орловской тюрьме. Все они были измучены, истощены. Куда их везут, они не знали. Скоро выяснилось, однако, что в ярославскую тюрьму — зачем и надолго ли, неизвестно. Дня через два-три их всех усадили в мрачный тюремный автомобиль и повезли. Это была моя последняя тюремная встреча в России.
Свободное копирование
