Глава 7
На фото наш сын Игорёк стоит у дома, где мы прожили с 1979 по 1982 годы. г. Надым.
Третьего января исполнилось два месяца, как я приехал в Надым. Жил у брата. Я несколько раз говорил Льву и Люсе, что перейду жить в общежитие. Лев об этом даже слушать не хотел, и Люся тоже отговаривала. Без сомнения разговоры на эту тему у них между собой были. Я был аккуратен, учтив, делал всё, чтобы своим присутствием не доставлять неудобств семье брата. Но квартира небольшая, двухкомнатная, к тому же, чтобы пройти в спальню, где располагались мы с Юрой, иначе, как через зал не попадёшь. А в зале спали Лев с Люсей. И если у меня ночью вдруг возникала необходимость пройти в туалет, то бесшумно это сделать было просто невозможно.
А тут ещё эта неприятность с порванной накануне нового года Люсиной шубой. По каким-то едва уловимым действиям Люси я чувствовал, что моё присутствие её стесняло. Чисто по-человечески я хорошо понимал всю ситуацию. Вскоре, когда я вновь заговорил с Люсей насчёт моего перехода в общежитие, она возражать не стала и помогла через контору получить мне в него направление. Место я получил в девятиэтажном общежитии № 3 «Юность», на шестом этаже. Полностью перешёл с 15 января. Отсюда на работу ходить стало ближе, путь сократился почти в два раза.
Сразу же после Нового года я прошёл по строительным участкам нашего управления и нашёл ребят, которые умели играть на гитарах. Это были братья Коля и Витя Моисеевы, работавшие слесарями. Сложнее было найти барабанщика, но и его мне удалось обнаружить — это Валера Матвеев, слесарь из бригады, где работал я. На органоле играл Алик Вишневский, который работал в этом же управлении в отделе снабжения. Нам прямо в управлении (оно располагалось на 4-м этаже) выделили комнату, где мы стали ежедневно вечерами собираться на репетиции. Пели в нашем ансамбле две сотрудницы, одна из них была Ира Вишневская, жена Алика. Через неделю-полторы у нас стало что-то получаться.
Как-то после одной из репетиций Алик у меня спросил:
— Ты по какому разряду работаешь?
— По третьему.
— Напиши заявление на четвёртый разряд и зайди к Береславскому. Наберись наглости. А вдруг подпишет.
— А если не подпишет?
— Он меломан, любит музыку. Не станет мелочиться.
Алик на Север приехал намного раньше меня, видать, знал тут уже и некоторые порядки в организации труда работяг, и психологию поведения некоторых руководителей. Мне осталось только довериться его интуиции. Я написал заявление и на следующий день с чувством «а, была-небыла!» зашёл к начальнику. Ни слова не говоря, БАМ взял мой листок, быстро пробежал глазами и, даже не глянув на меня, лишь слегка ухмыльнувшись, подписал. Как будто ждал меня, нахала. Ну да ладно, Север есть Север, надо немного осваиваться, тем более что в дипломе по сварке у меня пятый разряд, а приняли меня на работу по третьему, мол, так положено. Скорее всего, и подписал Береславский заявление так спокойно по этой причине (мне позже ребята сказали, что память у Бама феноменальная, наизусть помнит досье всех работников). Короче, с 26 января 1979 года (через два с небольшим месяца после трудоустройства) я стал уже работать сварным по четвёртому разряду. Алик искренне порадовался этому: «Я же говорил!»
После того, как я получил повышение разряда, буквально в этот же период произошло ещё одно важное, просто судьбоносное для меня событие — я получил отдельную комнату в новом деревянном доме. Кто жил и работал на севере, тот знает о такой острой проблеме, как жильё. Не месяцами, а порой годами люди ютились в общежитиях, маломерных «бочках» и вагончиках (балках), мечтая о своём отдельном «углу». По истечении многих лет, теперь всё воспринимается с долей юмора. И северная романтика, и работа, ну, и получение жилья, и соседи, о которых при случае расскажу.
Но обо всём по порядку. Управление СУ-41 треста СТПС построило десять «бамовских» домов (каждый на четырнадцать семей) для своих рабочих. Канализацию и отопление в них, что вполне естественно, делало наше КММУ-4. За эту работу, кроме соответствующей оплаты, СУ-41 выделило сантехникам 3 комнаты. Две комнаты были отданы на строительные участки управления, а одна выделена на ЦЗМ, где работал я. Бригада здесь состояла из пятнадцати человек. Некоторые имели квартиры, а многие жили в семейных общежитиях. Я устроился сюда, как уже упоминал, два месяца назад, а остальные, имеющие временное жильё, работали по два и более года. И все они стояли в очереди на капитальное жильё, то есть, на квартиры. Комната в «бамовском» доме их ни по каким параметрам не прельщала, все от неё отказались. Получалось так, что если теперь бригада вернёт ключи от комнаты обратно в контору, сославшись, на то, что нет нуждающихся, впредь ЦЗМ могут обойти и с капитальным жильём.
И вот тут-то вспомнили обо мне. Бригадир, Михаил Иванович Князев, такой высокий сутулый малоразговорчивый дядя, утром подошёл ко мне и прямолинейно сказал: «Ставь литр водки и забирай ключи от отдельной комнаты в «бамовском» доме». Я не поверил своим ушам: получить хоть какое-нибудь жильё в Надыме было невероятным везением, а чтобы вот так, почти сразу после приезда, не в балке и не в «бочке», а в доме, — в это трудно было поверить!
Целый день я пытался представить, какая же она эта комната? И не пошутил ли бригадир? Или вдруг что-то изменится — бывает же так, что вот оно счастье, рядом, а потом вдруг... Я пытался отогнать все нездоровые мысли. Мечта была одна: скорее вызвать Любу и Игорька из Ермака. А вызов им можно было отправить только при наличии здесь хоть какого-то жилья. Тут так положено.
То, что требовал бригадир, я выполнил, и получил ключи, показавшиеся мне золотыми. Вечером пришёл ко Льву и рассказал о том, что получил комнату. Он сначала не поверил, а потом начал хохотать, приговаривая: «Ну, Леонид, ну, молодец!»
В этот же вечер я отправился искать городок СУ-41. Долго брёл по накатанной снежной дороге, потом чуть не забуксовал в каких-то сугробах, но всё-таки нашёл на северо-западной окраине города затерявшиеся в кедровом лесу одноэтажные, зелёного цвета, дома. Нашёл и тот, где находилась моя комната № 13 (см. фото).
Что же из себя представлял этот дом, где довелось потом прожить нам три с половиной года? Это оказалось обыкновенное семейное общежитие: по центру, на всю длину дома, коридор, и из него семь дверей — три на одну и четыре на другую сторону. За каждой такой дверью находился маленький коридорчик, из которого вели ещё две двери — входы в две комнатки. В общем, даже малограмотный человек без труда мог сосчитать общее количество комнат во всём доме — их было четырнадцать. Получалось так, что моя комната № 13, и соседская — № 14 самые последние по счёту.
Когда я вошёл в свою «прихожую», увидел, что двери в эти комнаты приоткрыты, а сами комнаты — совершенно пусты, кое-где даже валялся ещё строительный мусор: стружки, опилки, кусочки жести и пакли. Комната № 14 выглядела значительно больше, чем та, которая предлагалась мне — моя была усечена как раз на длину коридорчика. Меня это здорово расстроило.
На следующий день на работе мне повстречался Алик Вишневский, и я ему рассказал о своей радости — о полученной комнате и, как бы между прочим, обмолвился о ситуации с комнатами.
— Заселяйся в ту, что больше! — без обиняков посоветовал он мне.
— Я же не знаю, кто должен получить её — возьмёт потом и выгонит меня, — терзаемый сомнениями, ответил я. — Не могу я так поступить, Алик.
— Ну, ладно, придёшь вечером на репетицию, там поговорим, может, что-нибудь придумаем. Я вижу, парень ты неплохой.
Вечером, только я появился в конторе, ко мне тут же подошёл Алик.
— Быстро пиши заявление: «в связи с тем, что моя семья состоит из трёх человек, прошу заселить меня в комнату № 14, дома № 1, посёлка Лесного».
Я даже растерялся от такой активности моего нового приятеля. «Дружный народ, эти северяне! — мелькнула мысль».
— Давай, давай, пиши. Я разговаривал с Особлянским, это наш зам по быту. Рудольф Григорьевич обещал решить этот вопрос в управлении СУ-41.
Я написал заявления, прилично сомневаясь в успехе этой затеи. Каково же было моё изумление, когда буквально на следующий день меня вызвали к Особлянскому. Я зашёл к нему в кабинет, он подал мне бумажку, что-то наподобие ордера, где стояла моя фамилия и указан номер вожделенной комнаты.
— Обустраивайтесь, всего вам доброго, — только и сказал.
У меня от успеха просто кружилась голова. Время тянуть я не стал, купил замок, врезал его в дверь комнаты № 14 и начал обустраиваться, с благодарностью вспоминая Алика Вишневского за оказанную помощь.
Свободное копирование
