«Замок Даннотар» отплыл из Саутгемптона 11 октября, в день, когда истекал бурский ультиматум. На своем борту кроме корреспондента «Морнинг пост» и его пожитков он вез сэра Редверса Буллера и весь высший командный состав нашего (единственного) армейского корпуса. Буллер являл собой воплощение типичнейших черт британца. С каменным лицом, немногословный, он был из тех, кто не умеет выражать свою мысль ясно и не пытается это делать. В серьезных спорах и дискуссиях он обычно довольствовался хмыканьем, киванием или качанием головой, в простом же общении избегал говорить о делах. В юности он зарекомендовал себя храбрым и умелым офицером, после чего почти двадцать лет просидел в Уайтхолле на важных административных должностях. Так как политические его взгляды имели либеральную окраску, его считали генералом с головой. Он так долго был на виду, что уже одно это, помимо вышеперечисленных его качеств, обеспечило ему полное доверие общества. «Моя вера в британского солдата, — говорил 9 ноября 1899 года в Гилдхолле лорд Солсбери, — сравнима лишь с моей верой в сэра Редверса Буллера». Несомненно это был человек крупного масштаба. Он шел вперед от ошибки к ошибке, от катастрофы к катастрофе, не теряя ни в глазах страны, ни во мнении солдат, о сытости которых, как и своей собственной, он очень радел. Независимый, внушительный, человек слова и человек дела — на британцев он действовал силой своей личности, точно так же, как на французов впоследствии действовал генерал Жоффр.
В то время как мир и война покачивались на весах в неустойчивом равновесии, а первый непоправимый выстрел еще не раздался, пароход наш, дав гудок, начал разрезать неспокойные серые воды. Никакого беспроволочного телеграфа в те дни, разумеется, не существовало, и потому в этот острейший исторический момент главнокомандующий, равно как и его штаб, вкупе с корреспондентом «Морнинг пост» оказались полностью оторваны от происходящего. Мы надеялись узнать что-нибудь на Мадейре, куда должны были прибыть на четвертый день плавания. Однако там нас ждала только одна новость: переговоры завершились, и наблюдается передвижение обеих противоборствующих армий. В таком подвешенном состоянии мы опять вышли в море, на этот раз спокойное и отливающее синевой.
Нам предстояло провести две недели, не имея ни малейшего представления о ходе той драмы, о которой мы только и думали. Все две недели небо оставалось безоблачным, море не волновалось, и кейптаунский лайнер шел вперед мирно и безмятежно, на обычной своей рейсовой скорости. Превысить ее значило бы проявить беспрецедентную нервозность. Почти пятьдесят лет Британия не вела войн ни с кем из представителей белой расы, и в ее действиях не было и намека на понимание того, что время в таких случаях может играть решающую роль. Волны мерно плескались о борт судна, где царило невозмутимое спокойствие. Пассажиры, как военные, так и штатские, предавались обычным для морских прогулок играм и развлечениям. Буллер каждый день мерил шагами палубу, непроницаемый, как сфинкс. Общее мнение штабных сводилось к тому, что на место мы прибудем, когда конфликт уже будет исчерпан. Находившийся на борту цвет офицерства просто не мог себе представить, чтобы «собранное с бору по сосенке» бурское ополчение способно было противостоять профессиональным солдатам. Если буры и вторгнутся в Наталь, их встретит генерал Пенн Симондс, расположившийся с целой пехотной бригадой, кавалерийским полком и двумя артиллерийскими батареями в Данди, на самом севере Наталя. Офицеры опасались одного — как бы шок от подобной встречи вообще не отбил у буров охоту сражаться с регулярными войсками. Все это угнетало, и я не удивлялся тому, что временами сэр Редверс Буллер выглядел мрачноватым.
Свободное копирование
