Командировка в Екатериновский район

Когда я учился в девятом классе и был активным комсомольцем, обком комсомола командировал меня в Екатериновский район Самарской области для организации школ крестьянской молодёжи. Эти школы должны были научить читать и писать деревенскую молодёжь, в то время почти сплошь безграмотную. Учителей не хватало. Городским комсомольцам поручалось найти на местах грамотных людей, способных обучить молодёжь грамоте. Кроме того, мы должны были договориться с сельсоветами о предоставлении помещений для открытия школ. Как правило, они создавались на базе сельских начальных школ, которые были в больших сёлах.
Дело было зимой. На выполнение задания нам отводилось время зимних школьных каникул, да еще, в случае необходимости, можно было прихватить пару недель.
Зимы на Средней Волге студёные. Одет я был по-городскому: пальтишко на «рыбьем» меху, ботинки с галошами, да шапка-малахай. Чтобы я не замёрз, в обкоме комсомола на время командировки мне выдали овчинный тулуп и валенки.
До ближайшей к Екатериновке станции я ехал на поезде, который в народе назывался «пятьсот весёлый». Вагон был до отказа набит разношёрстным людом. Было темно и холодно. Я задремал, притулившись в уголке на боковой полке.
Проснувшись, я увидел, что в конце вагона, под единственной на весь вагон керосиновой лампой, висящей под потолком, толпятся мужики и кого-то внимательно слушают. Это меня заинтересовало. Я подошёл и увидел сидящего у двери неказистого попика, по виду – сельского священника, который что-то проповедовал, судя по всему божественное.
Естественно, я, будучи идейным комсомольцем, считал своим долгом немедленно разоблачить вредную, с моей точки зрения, религиозную пропаганду. И вступил с попиком в спор. А он оказался весьма образованным человеком и в ответ на мои маловразумительные доводы о вреде религии приводил цитаты из Канта, Гегеля, Прудона, а также Маркса и даже Ленина. Короче, разделал он меня в пух и в мумию. Единственное, чего мне в тот момент хотелось – выйти из спора хотя бы с минимальным соблюдением достоинства комсомольца.
Вот тут-то я пожалел о том, что, будучи учеником начальных классов, предпочитал игры в футбол на школьном дворе присутствию на уроках Закона Божьего. Я понял, что стыдно быть безграмотным, что нужно разбираться не только в особенностях господствующей идеологии, но и знать идеологию политического противника.
Вернувшись домой, я стал читать книги, знакомясь с разными взглядами на роль религии в развитии общества. В общем, своим самообразованием я целиком обязан невзрачному попику – моему случайному попутчику в ночном поезде в далёком 1928 году. Спасибо ему за это.
В этой первой в моей жизни командировке я пробыл около месяца. За это время удалось организовать несколько школ крестьянской молодёжи: в самой Екатериновке, а также в нескольких окрестных сёлах.
На постой меня определили к однорукому деду. Думаю, лет ему было не больше пятидесяти, но мне, пятнадцатилетнему, он казался древним стариком. Это был рослый мужик, стриженый под скобку, с окладистой бородой, в которой чёрных и седых волос было поровну. Правый рукав его рубашки был заправлен под брючный ремень. Руку он потерял ещё в молодости, работая на молотилке, приводимой в действие парой лошадей. При попытке остановить испугавшихся чего-то лошадей он попал рукой между шестернями. Потеряв руку, он всё-таки сумел левой рукой остановить лошадей.
 Вся его семья: сам он, два сына, невестки - жёны сыновей, незамужняя дочь, с утра и до позднего вечера были заняты работой. У каждого были свои обязанности. В хозяйстве было три коровы, две лошади и рысак красивого серого цвета. Лошади использовались на хозяйственных работах, а на рысаке хозяин отвозил налог в райцентр.
Несмотря на зимнее время, мужчины вставали на рассвете, завтракали и отправлялись работать: чистили коровник и конюшню, застилая пол чистой соломой, вывозили на поля навоз и разбрасывали его там, чтобы весной перед началом посевной земля была удобрена. Весь короткий зимний день они занимались разными работами по хозяйству.
Женщины в это время наводили порядок в доме, готовили еду, мыли и чистили, стирали бельё и кипятили его в больших чанах, а затем расстилали на чистом снегу для отбеливания. До сих пор помню свежий запах, исходящий от белья, внесённого с мороза в избу. Потом они отбивали его деревянными вальками - электрических утюгов тогда не было. Особенно же мне запомнились выскобленные добела чистые деревянные полы в горницах.
У этой крестьянской семьи были земельные участки, на которых выращивали пшеницу и рожь. Летом во время посевной и уборки урожая, у мужчин не было времени возвращаться на ночь домой. Спали они в поле, под телегами. Еду из дома приносили женщины.
В Екатериновке я увидел, как жили и работали настоящие русские крестьяне. Семья, в которой я жил, судя по всему, считалась зажиточной. Видно было, что люди много и хорошо работали и поэтому хорошо жили. К сожалению, во время коллективизации этот слой русских мужиков – кормильцев страны был уничтожен под корень.
Моё пребывание в Екатериновке совпало с праздником зимнего Николы. В этот день, конечно, никто в селе не работал. Мужики с утра запрягали коней в лёгкие санки и в нарядных полушубках, с песнями, под переливы гармошек гоняли по селу из конца в конец.
Вернувшись домой, не сразу ставили лошадей в стойла, а, накрыв попонами, не меньше часа водили по улице, чтобы лошади остыли после праздничных гонок. Потом молодые мужики чистили коней: сначала железной скребницей, потом – деревянной щёткой, а под конец – мягкой суконкой. К вычищенным коням подходил хозяин с чистой белой тряпицей и, протерев ноздри и пах, проверял, хорошо ли вычищены кони. И только после этого коней заводили в конюшню и давали им корм и воду.
Придя в дом, мужчины умывались, надевали чистые рубахи и, помолившись богу, садились за праздничный стол, накрытый по случаю большого праздника. На столе было много разной еды: домашние соленья и холодец, пироги и ватрушки, мясные щи и жареные гуси, начинённые гречневой кашей, варёное и жареное мясо. В гранёных штофах стояла водка и домашние наливки. Однако, я не видел, чтобы много выпивали. После сытного и весёлого застолья семья отправлялась отдыхать, так как назавтра всех ждала работа.
В будни еда не отличалась таким разнообразием, но была сытной и вкусной – люди, которые много работали на свежем воздухе и питаться должны были основательно. Мне же после скудноватой городской жизни деревенская еда казалась просто великолепной. После месяца, проведённого в Екатериновке в большой работящей семье, я вернулся домой окрепшим и поправившимся.
Как вести себя, живя в крестьянской семье, мне никто никогда не объяснял. Но как-то само собой получилось, что за стол я садился только после того, как займёт своё место во главе стола хозяин – однорукий дед, а вставал после того, как поднимется он.
Дед это подметил и как-то сказал мне:
- Ты хоть и городской паренёк, но крестьянский обычай почитаешь, к старшим относишься с уважением. За это и я тебя уважу: как придёт тебе пора возвращаться домой, на станцию отвезу тебя сам на рысаке, увидишь, какие они есть - крестьянские рысаки.
Надо сказать, что до железнодорожной станции, где я должен был сесть на поезд, идущий в Самару, от Екатериновки было вёрст десять.
Уезжал я в ясный морозный день. Снег сверкал на солнце алмазными россыпями, а в морозном воздухе искрилась снежная пыль.
Мой хозяин запряг рысака в лёгкие санки, мы уселись, укрылись овчиной и тронулись в путь.
Отъехав пару вёрст от села, дед продемонстрировал мне уникальное качество своего рысака.
- Ну, ты, паренёк, небось слыхал, что сейчас на дорогах лихие людишки пошаливают, норовят грабануть нашего брата – крестьянина. А мне приходится возить в район деньги, и немалые. А рука-то у меня одна, трудно обороняться в случае чего. Одна надежда – на коня. Вот я и научил своего Ваську (так звали рысака), как оставить злыдней с носом. Ну-ка, держись покрепче, да не робей.
С этими словами мой ямщик завязал вожжи, перекинув их через передок саней, и протяжно крикнул: «Гра-абя-ат!». В ту же секунду конь рванул и помчался с такой скоростью, что лес вдоль дороги превратился из отдельных деревьев в сплошную тёмную полосу. Конь, что называется, стелился над белой дорогой, и остановить его не могла никакая сила. Чтобы остановиться, нам пришлось опрокинуть сани на бок. Только тогда конь встал. Мы поднялись на ноги, отряхнули с себя снег. Прежде, чем продолжить путь, дед подошёл к коню, ласково погладил его по шее и сказал: «Молодец, Васёк! Не выдал!». Я понял, что с таким конём не страшны ни лихие люди, ни серые волки. Он всегда вынесет.
Мы тронулись дальше. Вскоре впереди показались серые домишки железнодорожной станции. Я тепло распрощался с дедом – настоящим русским мужиком, вернулся домой и приступил к занятиям. Это был последний школьный год.
Да, вот ещё забыл рассказать. Когда меня направляли в Екатериновку, время было тревожное. Далеко не всё сельское население было довольно советской властью. Еще живы были в памяти крестьянские восстания в Тамбовской области и на Средней Волге. Учитывая это, мне выдали на всякий случай браунинг второй номер и два комплекта патронов к нему. Я очень гордился, получив оружие, и про себя решил, что оставлю его у себя навсегда. Хорошо, что мне не пришлось им воспользоваться. А чем закончилась история с браунингом, я расскажу дальше.

В заключение хочу рассказать ещё одну маленькую историю.
Однажды в детстве на день рождения мне подарили альбом с волнующим воображение названием «Палестина». В альбоме были прекрасные рисунки и великолепно выполненные фотографии неизвестной мне земли. На них были изображены южные города с необычными домами из светлого камня, картины труда сельскохозяйственных рабочих на полях и плантациях цитрусовых, танцы красивых людей в незнакомых костюмах. Покорили меня виды Иерусалима с огромным куполом мечети, большие камни, из которых сложена Стена плача. Так я впервые узнал о далёкой неведомой стране. Мне казалось, что от Самары до Палестины так же далеко, как до луны.
Тогда мне даже в голову не могла прийти мысль, что пройдёт много лет, я вырасту, уцелею в самой страшной в истории человечества войне и волею судьбы на склоне лет приеду жить в Палестину, на территории которой создано цветущее миролюбивое государство под названием Израиль.