Я училась с увлечением. Дело у меня спорилось. Экзамены сдавала только на «отлично», доклады и курсовые мои, как правило, хорошо оценивались на кафедре. Да и на курсе мои педагоги и товарищи относились ко мне хорошо, хотя я оставалась белой вороной — не вступала ни в партию, ни в комсомол. Однако успехи в учебе и добросовестная общественная деятельность (ряд лет я проработала профоргом группы, потом членом профкома, на первых выборах в советы по новой, «Сталинской» конституции 1936 года была даже членом избирательной комиссии в одном из участков на Красной Пресне) создавали мне определенный авторитет среди товарищей и в деканате. И хотя кое-кто на факультете знал о моих родственных связях с Мартовым, об этом старались не упоминать. Хорошему отношению ко мне способствовал отчасти также мой застенчивый характер и, не в последнюю очередь, моя миловидность. Недавно, на юбилейном сборище, посвященном сорокалетию истфака, несколько моих, теперь уже убеленных сединой, товарищей запоздало сообщили мне, что были влюблены в меня, но стеснялись говорить мне об этом, так как считали, что неудобно сказать это замужней женщине.
Так что в компании своих друзей я чувствовала себя такой же молодой и беззаботной, как они, не отставая от них в общих развлечениях — вечерах, домашних встречах с друзьями и т. д. Впервые за всю свою жизнь я смогла преодолеть здесь комплекс своей «неполноценности», почувствовала себя на равных с моими разношерстными товарищами, как-то ожила и распустилась. Годы с 1934 по 1937 были счастливыми в моей жизни и, как мне казалось, безоблачными.
Свободное копирование
