«Русский Париж» — это несколько десятков тысяч эмигрантов, расселившихся в мрачных трущобах 15-го городского округа и в прокопченном дымом фабричных труб парижском предместье Бийанкур.
Читал этот «русский Париж» газеты только на русском языке; русские книги брал в русских библиотеках, ютившихся на чердаках многочисленных русских учреждений; по воскресеньям ходил в русские церкви, а после богослужения собирался за столиками «обжорок», питейных заведений и ларьков и, поглощая одну за другой рюмки «столовой очищенной с белой головкой», вздыхал и проливал слезы по утраченным московским улочкам, береговому граниту Невы, просторам Волги и Камы, белым акациям Полтавщины, бескрайним кубанским степям. Кормился он в тех же «обжорках», ютившихся в щелях домов 200- и 300-летнего возраста, заказывал щи, рубленые котлеты с соленым огурцом и клюквенный кисель, обменивался с приятелями новостями, сенсациями и сплетнями русской эмигрантской жизни; окончив обед и застегивая на ходу рабочую блузу или синее шоферское пальто, уходил к ненавистному станку заводов господина Рено и господина Ситроэна или садился за руль ненавистного легкового такси, изготовленного на этих заводах.
Развлекался «русский Париж» на бесчисленных русских благотворительных балах, вечеринках, танцульках, ходил на концерты Плевицкой, слушал хоры донских казаков, смотрел пляски ансамбля кубанских казаков, покупал за последние деньги билет на Шаляпина и на русскую оперу, посещал бесчисленные доклады, лекции, семинары и собеседования, на которых русские докладчики и лекторы обещали ему скорое возвращение на родные просторы. Лечился «русский Париж» в русских поликлиниках с полутемными закутами вместо кабинетов, но с русской речью вместо малопонятной французской.
Шумел, кипел, бурлил и… незаметно для себя старился. И медленно, постепенно, год за годом вымирал, переселяясь из «столицы мира» на русское кладбище в Сент Женевьев де Буа…
Если спросить, как можно было бы охарактеризовать в нескольких словах схематично и обобщенно, не касаясь политической стороны вопроса, быт подавляющей части населения «русского Парижа», то на это можно было бы ответить всего несколькими словами: социальная деградация и нищета.
Это характерно в значительной степени и для других стран рассеяния русской послереволюционной эмиграции, может быть лишь в несколько иной степени.
О причинах этого явления мне уже приходилось говорить в настоящих воспоминаниях. Основной и главной причиной были и остаются социально-экономические условия, существующие в капиталистических странах.
Если эти условия порождают постоянную безработицу среди исконных жителей данной страны, то что же можно сказать о беспаспортных и бесправных иностранцах-эмигрантах, бывших для этих жителей конкурентами в бешеной борьбе за существование! Ведь эта борьба является одной из самых характерных черт жизни любой страны капиталистического лагеря.
Свободное копирование
