Наше следующее вечернее собрание носило совершенно иной характер. Нетцлин приехал снова раньше других и под величайшим секретом сообщил мне, что виделся с Гр. Витте, который советовал ему, как можно скорее, под каким бы то ни было предлогом, порвать переговоры и уехать обратно, предупреждая его, что за днях железнодорожное движение должно остановиться совсем и затем, сказал ему, что я ухожу из Министерства и буду заменен другим лицом, которое будет во всем исполнять его указания, и что он будет фактическим руководителем финансового ведомства, не зависимо от того, что ему предстоит занять на днях пост Председателя Совета Министров, на что он согласится только под тем условием, что он будет действительным руководителем всей не только внутренней, но и внешней политики Poccии.
{98} Оговорившись, что я не в курсе того, что известно, конечно, лучше всего Гр. Витте относительно внутреннего положения России и развития в ней революционного движения, - я сказал Нетцлину, что я действительно покидаю Министерство по коренному расхождению с Гр. Витте, что мне ничего не известно относительно выбора, моего преемника, но что я нимало не сомневаюсь в том, что моим преемником будет непременно лицо, лишенное всякой самостоятельности, так как все расхождение Витте со мною не имело никакого иного основания, кроме того, которое вытекало из моей, неприятной ему, самостоятельности, и полагаю поэтому, что это обстоятельство не должно ни мало изменять хода наших переговоров, так как, они все равно дойдут до него чрез финансовый комитет.
Я просил Нетцлина, поэтому, довести все дело до конца в том направлении, которое было намечено нашим первым свиданием. Он обещал сделать все возможное, но не скрыл от меня, что настроение его спутников значительно упало за день, и, кроме Бонзона, никто не смотрит серьезно на возможность довести дело до конца.
Так оно и вышло на самом деле. Мы просидели до полуночи в сущности совершенно напрасно: спорили о мелочах, говорили о разных тонкостях редакции контракта, но все сознавали, что мы тратим время по-пустому. Сама внешняя обстановка была в высшей степени тягостна: нас окружал давящий мрак, электричество не горело, у подъезда стоял, по желанию Генерал-Губернатора Трепова, усиленный наряд полиции, под эскортом которой наши французские гости вернулись в Европейскую гостиницу, и мы расстались с тем, что на утро участник этой экспедиции, специалист по контрактным тонкостям, служащий Парижско-Нидерландского Банка, г. Жюль-Жак приготовит основание договора.
На самом деле, никакой новой встречи между нами не произошло.
Утром Нетцлин сказал мне по телефону, что чувствует себя совершенно разбитым от всех переживаемых впечатлений, просит отложить свидание до следующего дня, а когда наступил этот "следующий" день, то в двенадцатом часу я получил от него письмо из Европейской гостиницы с уведомлением, что им удалось нанять финляндский пароход, с которым они и выехали спешно из России.
Так кончилась печально эта эпопея переговоров о займе. Впоследствии Гр. Витте не раз говорил, кому была охота {99} слушать, что я просто не сумел заставить банкиров принять наши условия, а мое неукротимое упрямство и еще большая самонадеянность не надоумили меня обратиться к нему за поддержкою, которую он охотно оказал бы мне, и не было бы того скандала, что приехавшие банкиры уехали с пустыми руками.
Свободное копирование
