Будни
В одной из комнат Мама с Дедом установили в плоской крыше нашей землянки двойные оконные рамы по типу зенитного фонаря, с уклоном в южную сторону. В комнате сразу стало намного светлее.
Дощатый пол всегда был холодным, а между досками виднелись широкие щели. На полы у кроватей стелили выделанные козьи шкуры или половички. Для половичков резали полосками старую одежду, а потом вязали из полосок крючком разноцветные круги.
Мебель была самодельной. Спали на топчанах и кушетке. Стол "на железном ходу" - ножки из старых металлических труб. Вместо стульев - табуретки с базара.
Вспоминаю наши "прачечные" дни. На две табуретки Мама ставила длинное корыто с закруглёнными краями. Рядом ставили табуретку с тазиком - для меня. Зная моё "усердие", под табуретку на пол расстилали старую клеёнку. Мама грела воду, надевала длинный клеёнчатый фартук, и мы стирали. Мне доверяли носовые платочки, кое-какие мелкие вещи, размер которых "рос" вместе со мной. Мама стирала всё остальное - тёрла на волнистой металлической стиральной доске, волны которой были отполированы до блеска. При стирке и мытье полов мы старались не напустить в щели воды - иначе множились серые мокрицы.
Помню одну из своих любимых детских игр - "в кино". Из табуреток мною сооружалось подобие туннеля. Сверху всё закрывалось половиками и шкурами. Я ложилась в этот туннель и в темноте перелистывала "Казахский словарь", картинки которого иногда раскрашивала. Формат у книжки был самый подходящий: ширина больше высоты. Это у меня был киносеанс.
Летними вечерами, если все были дома, и у всех было хорошее настроение, во дворе ставили самовар. Его привезли из Казани вместе со мной. На боку самовара было много штампов-медалей. На одном из клейм было написано "1908" - видимо, год, в который изготовителей этих самоваров наградили. Самовар изрядно попутешествовал с семьёй по стране в 20-е - 30-е годы. Я любила смотреться в него на своё жёлтое, забавно вытянутое отражение.
Мне надлежало насобирать щепочек, Деду - развести огонь. Вскипевший самовар водружали на стол, вынесенный во двор к завалинке. Меня посылали в землянку за сладким. Это могли быть конфеты-"подушечки" с повидлом, или монпасье, или кусочки сахару, мелко наколотые специальными щипчиками. Для сладкого была отведена красная пластмассовая баночка с крышкой на резьбе. Я бежала и радостно погромыхивала содержимым. Чай был всегда "Грузинский". Продавали его и сыпучим - в металлических коробочках или в маленьких бумажных пачечках, и плиточным. Плитки были плотными размером примерно 20 на 30 и толщиной около 2 см. Чаще всего покупали чай плиточный. Дед щипчиками колол плитку на кусочки для разовой заварки и складывал их в металлическую баночку из-под чая же. Был ещё чай фруктовый. Он тоже продавался в плитках, но чай этот никогда не заваривали - ели так, вместо сухофруктов.
От самовара шёл удивительный аромат. И чаепитие из обыденного превращалось в праздничное. Баба разливала чай, Дед из чашки обязательно наливал его в блюдце, которое держал в растопыренной ладони. И дул на блюдце.
Помню прекрасную ленд-лизовскую сгущёнку. Какая она была вкусная!
Пятилитровыми жестяными банками Мама несколько раз приносила её из Депо. Этикеток не было, но мы знали, что сгущёнку послали американцы, наши союзники против фашистов. Взрослые упоминали "второй фронт". Была ли сгущёнка бесплатной, или давали её в счёт зарплаты - теперь не узнать. Я водила пальцем по огромной блестящей банке сверху вниз, и палец вздрагивал на выпуклых полосках. А ещё я любила смотреть, когда сгущёнку переливали в стеклянные банки: плотная кремовая струйка укладывалась и укладывалась непрерывно меняющимся завораживающим узором. А из пустых блестящих жестяных банок делали ведёрки для полива.
Свободное копирование
