2
Иван Алексеевич полюбил порт, который его всегда возбуждал, -- тянуло в дальние странствования; он иногда проводил там часы. Ездил он с Анной Николаевной к морю, в ближайшую дачную местность, Ланжерон, где хороши скалы, особенно под кипящими волнами.
С этого года у него возникает дружба с одесскими художниками, которые в 1890 году образовали "Товарищество южно-русских художников"; самым чтимым из них был Костанди.
Начал он бывать на обедах Буковецкого, который, будучи состоятельным человеком, устраивал пиршества, но приглашал только мужчин. Обеды были еженедельно, по четвергам. На них бывало весело, шумно, непринужденно; стол у Буковецкого отличался тонкостью и своеобразием, -- рыба подавалась до супа. Буковецкий, изысканный человек, умный, с большим вкусом, старался быть во всём изящным. Он писал портреты. Одна его вещь была приобретена Третьяковской галереей.
С первых же месяцев знакомства с этой средой Иван Алексеевич выделил Владимира Павловича Куровского, редкого человека и по душевным восприятиям и по особому пониманию жизни. Настоящего художника из него не вышло: рано женился, пошли дети, и ему пришлось взять место в городской управе. С 1899 года он стал хранителем Одесского музея и получил при нем квартиру. Музей помещался на Софиевской улице (ныне ул. Короленко), в бывшем дворце Потоцкой, трехэтажном особняке классической архитектуры начала девятнадцатого века.
Иван Алексеевич очень ценил Куровского и "несколько лет был просто влюблен в него". После его самоубийства, во время первой мировой войны, он посвятил ему свое стихотворение: "Памяти друга", где поэт объясняет, чем Куровский был ему так близок:
Ты верил, что откликнется мгновенно
В моей душе твой бред, твоя тоска.
Как помню я усмешку, неизменно
Твои уста кривившую слегка.
Как эта скорбь и жажда -- быть вселенной,
Полями, морем, небом -- мне близка!
Как остро мы любили мир с тобою
Любовью неразгаданной, слепою!
Те радости и муки без причин.
Та сладостная боль соприкасанья
Душой со всем живущим, что один,
Ты разделял со мною, -- нет названья,
Нет имени для них, -- и до седин
Я донесу порывы воссозданъя
Своей любви, своих плененных сил...
Выписываю эти строфы потому, что в них ярко выражается не только, что Бунин любил в одном из самых ближайших друзей, но и то, чем он сам жил.
Семья Куровских состояла из жены, двух дочерей и сына; все дети были привязаны к Ивану Алексеевичу, который их нежно любил.
Подружился он и с Петром Александровичем Нилусом, дружба длилась многие годы и перешла почти в братские отношения. Он кроме душевных качеств ценил в Нилусе его тонкий талант художника не только как поэта красок в живописи, но и как знатока природы, людей, особенно женщин, -- и всё уговаривал его начать писать художественную прозу. Ценил он в нем и музыкальность. Петр Александрович мог насвистывать целые симфонии.
Сошелся и с Буковецким, ему нравился его ум, оригинальность суждений, меткость слов. С остальными вошел в приятельские отношения, со всеми был на "ты", некоторых любил, например, Заузе, очень музыкального человека (написавшего романс на его слова "Отошли закаты на далекий север"), Дворникова, которого ценил и как художника, маленького трогательного Эгиза, необыкновенно гостеприимного караима. Забавлял его и Лепетич. Познакомился и со старшими художниками: Кузнецовым, Костанди.
Жили в то время Буковецкий с Нилусом на Николаевском бульваре. Иногда Анна Николаевна провожала мужа, а затем приходила и ждала его на скамейке бульвара.
Свободное копирование
