Отчаянная деревня
Вечером проводил работу в двух дер[евнях] – Свистуново и Крестовка по контрактации льноволокна, семя и сена на 1934 г. Долго сопротивлялись единоличники, доказывая, что им лен сеять – совершенная скуда, что у них хорошую землю всю взяли. Не будем контрактовать! Вот узнаем, где будет наша земля, тогда и законтрактуем, сейчас не будем. Что кабалу на себя надевать, что ли? Нынче и так много купили льну. Что уродится, то и свезем государству. Насилья быть не может. И ряд других разсуждений, которыя направлены были к срыву заключения договора на льноволокно. Пришлось держать жаркий бой. Все же сопротивление было сломлено, и договор заключен.
Переночевав у члена президиума т. Остудина (д. Крестовка), мы с ним поехали в дер. Мокрынино по лесозаготовкам. Встали в пять часов утра, думали застать на месте всех гр-н, но в Свистунове задержались – надо было изъять овцу у Юрина Ив. Еф. За невыполнение мясоналога 1 квар.
Ну, и ругался же старик, когда мы у него овцу поволокли. Беда как ругался. Я все ждал, что схватит что-нибудь и, кажется, вот сейчас ударит. Около часу канителились, пока овцу достали из подполья.
Поехали в Мокрынино в отчаянную деревню. Ну, и поругался же я дорогой. Овца все дело спортила. Никого мы в Мокрынино не нашли, так как все они навстречу нам попали, едут на базар мокрынинския мужички, подвод пятнадцать, кто з дровам, кто с соломой, с сеном. Пробовал заворачивать, ни черта не заворачиваются. Вгорячах-то женщину чужого с/сов. Перцевского немного не заворотил. Схватил за подуздцы лошадь – да было в сторону. Она говорит – смилуйся, что ты. Дай, говорит, мне дрова-то свести. Не ворочаться такую даль. Я говорю: «Ты откудова, тета? – «Я,-говорит,– из Останина». Вот, думаю, влопался.– «Ну, поезжай!»
Пришлось ждать вечера, пока мужики не приехали з базара. Днем, конечно, пробовали собирать. Ничего не вышло. С десяток женщин было, и то одна, пока сидела на собрании, дома, который был не заперт на замке, четыре каравая хлеба свистнули и никаких, говорит, следов не осталось. Среди белого дня. А на это место велели еще положить четыре каравая. Выходит так, я хотя и не работаю, но желудок мой хлеба просит. Много судили воров в дер. Мокрынино, всего имеет приговоров деревня – 36 лет, а сколько еще не поймано.
Народу на собрание собралось человек 45. Много мужиков подвыпило, есть и женщины. Знакомая нам боевая баба Цветова Лидия, в доску пьяная. Прямо умора! С таким гамузом ввалилась в избу на собрание, что прямо волосы дыбом встают! Что, мать вашу! Черти. Дьяволы! Думайте баба пьяная, так она чужая. Ну-ка подойди ко мне, засучает рукава, подходит к Мазину. Что скалишь зубы? Вот как двину! И опять полился поток соленой матерщины. Железняков! Председатель! Чего тебе от меня надо? Все я выполнила, вот у меня документы, проверяй! Мясо, лен, деньги, со всем рассчиталась перед государством – лезет за пазуху, вынимает скомканныя бумаги, ложит на стол, обдает меня винным перегаром. Я спрашиваю: «Чем закусывала?»-»Че-с-но-ч-ко-м, т. Железняков». Я слышу, как от паделетины воняет. И пошла плясать, припевая частушки. Такия! Которыя, пожалуй, не каждый хулиган споет. Пришлось выпроваживать с собрания домой.
То же самое повторилось и здесь, что в деревне Свистуново, пожалуй, еще ожесточеннее сопротивлялись. Но я решил не уходить с собрания, пока не добьюсь результата. Долго стояли на вопросе контрактации. То стараются говорить все вместе, то тишина. Никто. Сидели до часу ночи, и договор был заключен. Вопрос лесозаготовок решили быстрее. Были выделены пять лошадей за льном верст за 50-ть [в] Сидоровский прием/пункт, остальныя в лес.
25 марта 1934 г. Пироюво.
Свободное копирование
