По воле партии - 27

Борьба продолжается

«Борьба за хлеб есть борьба за социализм»,– так сказал великий человек Владимир Ильич Ленин. И самотеком без борьбы не достигнуть успехов. И ты будешь битый, ибо сила мильонов вкоренивнившаяся в них старых, еще не отживших привычек мелкого единоличного хоз. есть страшная сила. Правда, эта сила теперь стала слабее, но на отдельных участках единоличных деревень классовая борьба [становится] еще ожесточеннее. Формы ее изменились, но она дает себя учувствовать на фронте выполнения обязательств перед пролетарским государством. Несмотря на твердость закона в поставках зерна, картофеля, правда, августовский и сентябрьский план далеко не выполнен, но мы деремся за досрочное выполнение.

И только в борьбе, не опуская рук перед трудностями, давая безпощадный отпор всем антисоветским элементам на основе широкой мобилизации масс трудящихся мы выйдем с победами. На сегодняшний день колхозы полностью рассчитались перед государством по всем видам заготовок, кроме льноволокна. Единоличники выполнили только на 85%. Форма сейчас – агитация, это сроки. В сроки, мол, выполним, куда спешить. Так агитирует классовый враг. Примером этому может служить опять-таки дер. Мокрынино, где едва ли найдешь хоть одного крестьянина, который бы полностью выполнил все обязательства перед государством. И за деревней стоит еще недоимка ржи 25 цент., овса 10 цент. и картоф[еля] 40 цент. На днях три раза выходил в дер. Мокрынино. За каждый раз вывозят пять-десять центеров. Как отстал посещать, так и не подается. Организованный колхоз не является инициатором, застрельщиком в деле выполнения. Правда, когда проводишь собрание, соглашаются, что надо выполнять, назначают срок вывоза, но эти сроки не выполняются. Сегодня 8-е октября, к 15-му во что бы то ни стало надо сломить сопротивление единоличников, ибо в этот день откроется пленум краевого комитета партии, на котором поставлен доклад нашей грязовецкой районной парторганизации, где наша партийная организация в лице т. Акиньхова должна доложить о победе грязовецких большевиков, о 100% выполнении поставленных перед нами задач.

И потом в отпуск на две недели домой. Да недурно бы отдохнуть. Две недели тому назад был дома, попал на колхозное собрание на чистку председателя по моей заметке в газете «Коммунар». Был начальник политотдел[а] совхоза «Коротыгино» ч. Харитонов, председатель с/с Соболев. До собрания начальник меня спрашивает: «Ты председатель Пироговского с/сов.? Кто тебя отпустил домой?» «Никто», – ответил я. «А как же ты уехал в такой ответственный момент – молотьба, скирдование?» «У меня все заскирдовано». И действительно было заскирдовано. Он говорит: «Не врешь?» «Проверь», – говорю. «Все же я о тебе поставлю вопрос в райкоме ВКП(б)». «Ставь», – сказал я. Ох, как он мне не пондравился, любят люди командовать.

На собрании председатель был снят, и на его место намечен из другого колхоза Сорокин П. А. Перед собранием пред. колхоза П. В, пишет мне записочку и посылает с девочко[й], что, мол, если будет на меня нападения, то защити. Нет. Не на такого напал, чтобы начатое мною дело опровергать, и на собрании я резко высказался за снятие его с работы. Наверно, он понял, что это дело моих рук. Я помянул, что он не может быть хорошим колхозником, вошел в колхоз под давлением общества чуть не последним, никогда не видел нужды, и у отца были деньги в банке – 1000 руб. Наверно, зло сердится на меня.

Придя домой с собрания, жена Мария мне сказала: «Не надо было тебе говорить про деньги. Крестная так и заплакала на собрании, когда ты сказал про деньги. Отец-то председателя мне двоюродный дядя и крестным доводится». Я сказал жене, что скрывать эксплуататоров я не намерен, правда, это было давно, при дедушке, да и сейчас в колхозе проскальзывает ненависть к бедняку. Ведь они раньше считали бедняка лодырем. Правда, сначала во мне что-то неловко было. Я долго проверял себя, правильно ли я зделал по отношению к троюродному брату. Правильно. Тысячу раз правильно. Неужели скрывать? На то и классовая борьба, иначе ты сам будешь битый. С этой мыслию я лег спать. Ко мне подкатилось горячее тело жены, и было забыто все, что было в голове за день.

Наутро после завтрака я пошол на станцию. Жена з детишками провожала меня до реки Лихтоша. Простясь, я медленно поднимался в гору к селу Архангельское, часто оглядываясь назад. На спине у меня была большая котома с хлебом и сырой картошкой. Пока я не скрылся из виду, жена з детишками стояли на берегу реки и махали мне руками. И в первый раз у меня потекли слезы, застряло в горле, и я готов был, как ребенок, заплакать.

Почему это? Что со мною? Я вспомнил, когда на фронт отправлялся я и то не плакал. Почему сейчас я готов заплакать? Потому что тогда я шол не один, много нас шло, и тогда я был не женат, а теперь у реки стояли и махали руками детишки. Да и жене тяжело,– все сама зделай, дров нет, надо все самой приготовить, хлеба добыть, намолоть. И 17 теленков колхозных,– надо их обрядить, да и на полевыя работы надо выйти, чтобы заработать лишний трудодень. Но она не жалуется мне, что тяжело и не жалуется, что я ей не помогаю. А чем я помогу, коли у меня не остается. Получаю 115 руб. в месяц. Елена, дочь, живет у меня, учится в Грязовце. Два дня этта без хлеба сидели, кое-что ели,– вот теперь и несу котому из дому. Но не уйдешь с работы самовольно, коли партия поставила и вверила целый с/совет. Надо оправдать звание члена великой коммунистической партии. Прочь в сторону личныя интересы жизни. Есть общая и несравненно высшая цель, за что боролись и умирали лучшия люди, работая в более худших условиях, не щадили своей жизни за дело рабочаго класса, за социализм. А я, дубина, раскис, как будто навсегда бросаю дом, семью. Вперед на преодоление трудностей! А их еще много в обыденной, мелочной, деревенской, единоличной жизни. Требуется громадная работа. Вера в дело, выдержанность, стойкость решают успех дела. В наступлении меньше потерь, чем отступать,– это всякий красноармеец знает. Так лучше наступать!

Такой порядок

Докислился, уходя из дому, на свою шею и посадил 14 рублей. Подходя к Паприхе, поезд уже подходит. Я бегом, но билета не успел взять. Сел без билета. А когда сел,– ваш билет, говорят. Я говорю: «Не успел взять, получите за билет деньгами».– «Плати,– говорят,– 14 руб.» – «У вас сознание-то есть? – говорю.– Я еду по служебным делам, не по своим». Такой, говорят, у нас порядок. Ну, и пришлось уплотить. Ладно жена дала, оторвала от проданного барана. Жалко было денег, но что сделаешь, коли без билета сел,– такой порядок.

8 октября 1933 г.