После каникул наша комната как-то заскучала, сессию сдали, Милка, правда, завалила огромный курс радиотехники, но благополучно пересдала, в Алма-Ату она не летала по причине дороговизны, я тоже отсидела каникулы у мамы с бабушкой на Москворецкой, маме дали комнату в коммуналке на три семьи, и я помогала им устраиваться, в общем, чувствовалась потребность как-то встряхнуться, и Лена предложила устроить вечеринку, междусобойчик, без всякого повода, просто гульнуть.
Возник вопрос о мужской половине компании. Ну, Толик и Алешка, это было понятно, Милка разругалась со своим Юркой, и нужно было еще двоих кавалеров. Пришлось обратиться к Криминскому с просьбой добыть кадры, его товарищи подходили и нам и Елене, во всяком случае, по возрасту, как мы считали, но Алеша не был уверен в этом, в том смысле, понравятся ли они нам.
Милада высказалась на эту тему так:
-Ну, каким-то там аспирантам, конечно, и надеяться не на что, у нас тут отбоя нет от профессоров и академиков, двери приходится подпирать, чтобы не вломились.
Ирония Милки убедила Лешку, и он пригласил неизменного Сашку Потапова и Алешку Готовцева, аспирантов физтеха, с которыми жил в одной комнате, и Толик тоже пришел и даже как-то вписался, хотя мы этого от него и не ожидали, что придет и впишется.
Чего-то наготовили, чего-то накупили, и вечеринка удалась, во всяком случае, дым стоял коромыслом, и в положенное время, в 12 часов ночи, когда пришла дежурная по корпусу выдворять наших гостей, никто не уходил.
Алешка опять сильно выпил, носил Милку на руках во время танца, и она была очень смущена, боялась, что мы рассоримся, но я больше была огорчена тем, что он ушел, держась за стенку, так его штормило, и стеснявшийся напившегося приятеля Сашка придерживал его под локоть.
На этой вечеринке, перед уходом, Алексей пока еще в первый раз предложил выйти за него замуж. Я промолчала, я уже научилась к тому времени не принимать пьяные разговоры всерьез.
Светлана Светозарова, как я уже упоминала, жила на втором и в начале третьего курса с Инной, Лариской и Зиной. Лариску и Зину отчислили за двойки, а Инна ушла в академ, отсиделась и появилась на нашем курсе, уже замужней, уже не Прошунина, а Гаврилова. Когда я переселилась на четвертый этаж, Инна, которая теперь жила там же, снова попала в мое поле зрения или я в ее, и мы, к тому времени заядлые преферансистки, стали при каждом удобном случае расписывать пулечку, мы - это я, Светка, Инна и Люба Альтшулер, склонная к полноте и к иронии белокурая девушка на курс старше нас. Инга и Люба жили в одной комнате. Часто, когда одна из девушек отсутствовала, четвертым к нам подсаживался один из двоих Сашек - Инниных приятелей. Один из Сашек весь зарос черной бородой. Гаврилов в карты не играл и появлялся весьма редко, в общем, странный был у них брак, позднее они развелись, еще до окончания Инной института.
Светка, Инна, Любочка и я много времени проводили за картами, но при этом вне игры общались мало, я больше сдружаюсь с девчонками в комнате, хотя иногда мы и ссоримся.
Я раздражаю Тольку Бернштейна, да и Наташку тоже, своей всегдашней уверенностью, что есть черное, а что белое, причем моя раскраска не совпадает с Наташкиной и, тем более, с Толькиной, а еще Толька из тех противных мальчишек, которые любят цепляться просто так, от нечего делать, вязаться к человеку и говорить всё наперекор, чтобы позлить его. Делает это он от скуки, сидит, например, у нас, ждет пока Наташка соберется на концерт, а собирается Зуйкова долго, делает из себя конфетку, а Толька ждет, злится, и скучно ему в нашем сером обществе, он и начинает цепляться, если, конечно, не засядет с Милкой за шахматы, Милка - великолепный игрок, и иногда, не часто, снисходит к Бернштейну и играет с ним, за что он ее уважает и не цепляется, Лена далеко и отгорожена своим высоким положением отличницы и дипломницы - Анатолий хоть и способный парень, но далеко не отличник, а я оказываюсь незащищенной. Ничего выдающего во мне нет, никаких больших талантов, в музыке, которой увлекаются играющие на фортепьяно Наталья и Толик, Толик даже выступает на институтских вечерах, играет соло, я не разбираюсь, внешностью своей, чтобы лучше выглядеть, тоже не занимаюсь, считаю, что и так хороша, и эта моя самоуверенность и раздражает Толика, хотя я к этому совершенно не стремлюсь. Он, конечно, чувствует, что у меня своя шкала ценностей, и по этой шкале он, Толька, не очень высоко оценивается, и он стремится не то, чтобы добиться переоценки, а донести до меня, что и я имею низкий балл по его шкале, но мне на это наплевать, он Наташкин парень, и на ее неконфликтный характер и он хорош, у нее своя шкала, по ее шкале интеллект и выдающиеся способности выше всего, к тому же Наташку он любит и оберегает, и не хамит по мере сил, но я иногда думаю про себя, что Наталья с ним еще намается. Издалека мне всегда казалось, что они прекрасная пара, и я слегка завидовала Зуйковой, что у нее такие стабильные отношения с Толькой, но познакомившись с Толиком поближе, я стала даже слегка ей сочувствовать, так вблизи всё смотрелось по другому - зависимость Натальи от неровностей его нрава была на лицо, а Наталья, можно сказать, работала над ним четыре года, с первого курса, и получается, мало чего добилась в воспитании чувств.
Один раз он меня так достал, что я сорвала с его головы шапку, я совершенно не терпела демонстративного хамства, именно поэтому, Бернштейн, который был старательно воспитан в интеллигентной семье, не снимал шапки в комнате в присутствии женщин, чтобы позлить меня, которую это шокировало, в общем, я схватила его шапку, выкинула в окошко и, рассерженная, вышла из комнаты. Наташка и Толька плохо меня знали и думали, что я побежала поднимать шапку. Прождав минут 15, Толик бросился к окну и увидел, что его новенькая кроличья шапка, дефицит по тем временам, огромные очереди за такими шапками в ГУМе, лежит, полеживает на снегу, и никто, слава богу, ее еще не поднял. Тогда он спохватился, оказалось, жалко шапку, и побежал за ней. Когда я, расписав тридцатку на четверых и успокоившись, вернулась в комнату поздно вечером, над моей постелью висела моя шуба, сверху шапка и шарф.
-Он тебя повесил, - смеялась Зуйкова, которая всегда старалась уйти от прямых конфликтов, с одной стороны, и найти оправдание своему Толику, с другой, но это внешне, а в глубине души она, во всяком случае, мне так казалось, иногда стеснялась его выходок. Толик же был парень непредсказуемый и, хотя переходный возраст у него был давно позади, вел себя очень неровно - то хороший товарищ, и всё нормально, то вдруг такое говно лезет, что просто диву даешься, откуда что взялось.
Мои разлады с Толиком не укрепляли наших с Натальей отношений, и мы иногда всё же цапались. Наташка к тому времени, сознательно или, не замечая сама, уже устала от незавершенности их отношений, то есть и замуж бы надо выходить, и, вроде как, Бернштейн еще такое дитя в подростковом возрасте, что надо подождать, когда повзрослеет. Кругом шли свадьбы, того же ждали и от них, и, в общем, очевидно, было, что тянул Толька, а не Наталья, хотя Наташка была такой девушкой, на которую очень даже заглядывались ребята.
Мы с Милкой тоже, случалось, препирались, в основном, на бытовой почве, у нас был один шкаф на двоих, и мы в нем слабо помещались, у нее было много шмоток, и я сердилась и всё говорила, давай выбрасывай часть барахла. Но хозяйственная Хачатурова не поддавалась. Когда мы обсуждали этот вопрос, Ленка сидела, втянув голову в плечи, и застыжено молчала - у нее шмотья было в два раза больше, чем у Милки, но, не склонная открыто защищать свои права по мелочевке, Наталья только однажды, слушая нашу перебранку, сказала мне:
-Тебе бы с Ленкой в один шкаф.
Лена, вообще-то, сохраняла нейтралитет и, когда начинались такие мелкие бытовые перебранки, кричала с высоты своего возраста и общественного положения дипломницы:
-Девочки, не будем опускаться до уровня коммунальной квартиры.
И мы старались не опускаться, но с годами жить в общаге, не имея своего угла для тишины и возможности побыть в одиночестве, становилось всё труднее и труднее.
В обеденный перерыв Алешка сидел у меня, когда к нам завалился Сашка бородатый - искал Инну, хотел перекинуться в картишки.
Мы сели втроем - Алешка, Сашка и я. Карта совсем не шла, мне не шла, и я проиграла два рубля.
-Ладно, в стипендию отдам, заходи послезавтра, - со смехом сказала я Сашке, в нашей команде мы на деньги не играли, только иногда много и часто проигрывавший покупал пиво на всех.
И вдруг, услышав мои слова, сказанные вовсе и не всерьез, Алексей достал два рубля из кармана и бросил их на стол:
-На!
И всё. Больше ни звука.
Сашка в первый момент слегка растерялся, но деньги взял, добавив:
- Как выгодно, однако, с вами дело иметь, -и ушел. Но он прекрасно понял подоплеку Алешкиного жеста - тот явно не хотел, чтобы Сашка имел повод ко мне зайти.
Еще до ухода Сашки неожиданно рано вернулась с базы Елена, не могла переодеться и ждала, когда мы доиграем, и парни уйдут, а потом сказала мне, имея в виду театральную внешность Сашки:
-С тобой не соскучишься, кого только не встретишь, так и родимчик может хватить с перепугу.
-Борода не понравилась? Алешка даже два рубля отдал, лишь бы больше не видеть его, - похихикала я, и настроение у меня после проигрыша поднялось.
Свободное копирование
